До последствий Ева не дочитала, но рассказывать об этом Софье Сергеевне ей не хотелось.
– Я о том, правда ли можно сделать человека из… – она замялась.
– Из животного? – подсказала Софья Сергеевна.
– Нет, не совсем из животного, а из… ну из Сёмушкиной хотя бы, – грудастая второгодница Сёмушкина, по слухам, успевшая переспать чуть не со всеми старшаками, была с точки зрения Евы предельно отдалённым от человека существом.
– Ну, – Софья Сергеевна вздохнула и попробовала невесело пошутить, – как видишь, примерно этим я и занимаюсь.
Ева хотела спросить, возможно ли взять неполноценное, как Сёмушкина, или даже ещё более неполноценное существо и путём определённых операций превратить его в нечто высшее – вот что по-настоящему волновало Еву, но от температуры бросало в жар, в глазах мутилось, и мысли куда-то разбегались; тогда она просто подцепила за хвост самую главную мысль и выпалила:
– Меня все спрашивают, кем я хочу стать – так вот, я хочу быть психиатром.
Конечно, ввиду подросткового своего максимализма она позволила себе сразу целый ряд допущений. Во-первых, никто никогда не спрашивал, кем она хочет стать, это было и так очевидно: отец – сторож на складе, в голове три извилины, мать – домохозяйка, извилин не обнаружено, в семье шестеро лялек и Ева за няньку, учиться некогда да и незачем. Во вторых – каким к чёрту психиатром после их-то всеми богами забытой школы, после которой если не спился и не сел, так уже, считай, пришёл к успеху?
Однако же Софья Сергеевна, святая женщина, не сказала ничего, что подумала. Не сказала даже – знаешь, деточка, я вот тоже в твои годы мечтала стать кардиохирургом, а не объяснять прыщавым гогочушим озаботам строение их собственных половых органов. Она лишь сунула в рот очередную мятную конфету и сказала:
– Ну ты же понимаешь, как много для этого нужно учиться?
– Значит, буду учиться, – пробубнила Ева, ковыряя пол носком уродливого ботинка, стоптанного чужой ногой.
Софья Сергеевна знала, что у Евы дома неблагополучная обстановка. Софья Сергеевна вообще знала о своих учениках почти всё – вообще всего она, разумеется, знать не могла. Поэтому она сказала Еве:
– Можешь после уроков приходить ко мне и заниматься.
Вот это был уже настоящий царский подарок, а не то что книга.
– Спасибо, – сказала Ева, – я приду.
И она приходила каждый день, потому что больше приходить ей было некуда, и каждый день занималась, потому что больше заниматься ей было нечем и потому что у неё наконец появилась мечта, в которую можно было уходить из тошнотворной реальности. Мамаша, конечно, пыталась возражать на тему, кто с детьми будет сидеть, но Ева твёрдо ответила – кто наплодил, тот пускай и сидит. От мамаши прилетело, потом ещё больше прилетело от папаши, но зато выяснилось, что если читать про аллельные