В 36г., когда мы перешли в 5-й класс, была создана школа для «трудных классов» с очень опытным директором. Наш класс туда перевели. Это было ещё дальше от дома (на углу Б. Шевченко и Пушкинской), но класс был настолько дружным, что никто не ушёл в другую школу, поближе к дому, хотя закон уже не действовал. К этому времени еврейские школы уже были закрыты.
Помню, к столетию со дня гибели Пушкина старшеклассники под руководством директора организовали прекрасный вечер. А уже через пару месяцев наш директор исчез. Это был 37-й год…
Школу расформировали, и наш класс отправился ещё дальше – на ул. Горького, в бывшую еврейскую школу №87, пока ещё семилетку. Потом было 2 восьмых, а в 1940-м – 1 девятый, наш, который я и окончила в 1941. (Это всё для истории школьного образования в Союзе.)
Примерно до 11—12 лет двор оставался основным местом, где проходила жизнь: первые платонические влюблённости, дружба и ссоры с подружками, совместные игры, развлечения. Одно время увлекались сбором денег. Т.е. решили копить, чтобы потом что-то приобрести. По улицам шли, глядя под ноги – и находили какие-то монеты, особенно по дороге к фуникулёру. Но, конечно, основной «доход» составляли данные родителями на завтрак в школе деньги. Там мы с подругой Лилей накопили на материал (искусственный шёлк), из которого нам сшили одинаковые платья – давнюю, заветную мечту. Отдельно откладывали в совместный «котёл» деньги с Юлей, моим двоюродным братом, ровесником, и Люсиком, соседом по квартире. Когда собралась какая-то сумма (наверное, 2 или 3 рубля), мальчишки отправились за покупкой (я как раз болела) и явились с… компасом. О его дальнейшей судьбе память умалчивает.
Люсик (кстати, двоюродный брат Стеллы) был на 2 года старше меня, и я смотрела на него снизу вверх. Я ещё только готовилась к школе, а он уже перешёл в 3 класс! С гордостью я говорила подружкам: «Он ни разу не оставался на 2-й год!» Надо сказать, что на второй, и даже на третий год тогда оставались многие. В каждом классе, в каждой школе существовала «камчатка», где они обитали и часто делали погоду в классах, изрядно мешая учёбе. Кажется, только перед войной их стало поменьше.
Этот Люсик просвещал меня во многом. У нас был сундук в коридоре, где мы делились всякими секретами, новостями. Приехав как-то из летнего лагеря, он ошарашил меня открытием: «Ты знаешь, откуда появляются дети?! – спросил он. Мне было лет 8, и я ответила гордо: «Конечно. Из живота.» (т.е. в аиста и прочую капусту я уже не верила («Нет», – заявил он с превосходством. И открыл великую