отсюда вырваться;
Судьба не дала мне
сдержать бегущего
жизнекрушителя —
он стал воистину
970 резв от страха!
И скрылось чудище,
оставив лапу
ради спасенья —
плечо с предплечьем;
ныне, однако,
ничто проклятого
спасти не может,
не заживется
в поганом теле
душа нечистая:
теперь злочинный,
отягченный грехами,
бьется в оковах
предсмертной муки;
он, тьмой порожденный
скоро узнает,
какую кару
ему уготовила
Судьба-владычица!»
980 Унферт притихший
молчал, сын Эгглафа,
не похвалялся
своими подвигами,
пока старейшины
дивились жуткой
руке чудовища,
что под стропилами
герой подвесил —
на каждом пальце
огромной лапы
воителя адского
железный был коготь,
острое жало
мечеподобное;
теперь мы видим, —
они говорили, —
что даже лучший
клинок на свете
не смог бы сравниться
990 с когтистой лапой
человекоубийцы.
16
И было повелено
ухитить Хеорот;
спешила челядь,
мужчины и женщины,
прибрать хоромы,
украсить к трапезе
гостеприимный зал,
где златовышитые
на стенах ткани
и дивные вещи
ласкали зренье
землерожденным.
Но все же стены,
скобами железными
прочно скрепленные,
были побиты
и двери сорваны —
одна лишь кровля
1000 цела осталась,
когда, собравшись
с последними силами,
враг злосердый
на волю рвался.
Не властен смертный
спастись от смерти:
ему, гонимому
Судьбой, открыта
одна дорога —
в приют, готовый
принять земное
души вместилище
на ложе смерти,
где сон последний —
отдохновение
от буйного пиршества.
Настало время
явиться конунгу,
потомку Хальфдана,
1010 в хоромы править
праздничной трапезой;
и я не слышал,
чтоб в зал сходилось
когда-либо столько
мужей достойных, —
там достославные
расселись по лавам,
пир начиная.
Сновали чаши
медовой браги
среди героев,
собравшихся в Хеорот,
среди соратников
и родичей конунга
в зале, где Хродгар
сидел и Хродульф, —
еще не изведали
распрей Скильдинги
междоусобиц и вероломства.
1020 Наследник Хальфдана
пожаловал Беовульфу
знак