– Знаю. Да, то есть, нет, то есть не совсем. Вечером.
Белочка, округлив прекрасные глаза, захохотала.
Вскоре мы уже сидели друг против друга на полу и до неприличия громко ухахатывались.
– А хотите чаю, – просмеявшись, предложила незнакомка.
И я понял, что чаю я давно и очень сильно хочу. Я хотел еще ввернуть, что из рук такой особы я готов напиться не только чаю, а и смертельного яду готов осушить ведро и пасть замертво, но подумал, что офисно-донжуанский развязный флирт здесь будет неуместен. Ибо особа отнюдь не Люсенька.
И следом возник вопрос: «А кто»?
Я согласился на чай, и, стараясь выглядеть естественно, отлучился в ванную. Там я пустил воду и стал размышлять. Мысль о видении и белой горячке я отбросил, вспомнив, что белогорячие якобы нечувствительны к боли. Я же, брякнувшись на пол, ссадил бок, и он теперь болел. Мысль, что я не горячечный, утешала. А остальные – нет.
.Неизвестная юная мадам могла бы быть Юрычевой подружкой, но Юрыч был мрачный и суровый дядька, отшельник и аскет, а разница в возрасте дополняла эту пропасть. Повадок Набоковского героя за Юрычем точно не водилось. Леди могла быть и его дальней родственницей, но что это за дальняя родственница, имеющая комплект ключей, не отдохнув с дороги, принимающаяся за уборку, как у себя дома, и не удивляющаяся тому, что вместо Юрыча в квартире храпит незнакомый мужик. Я бы, будучи такой родственницей, завидев в квартире чужого, дал бы от греха стрекача – вдруг квартира теперь принадлежит другому? Эта же отнеслась ко мне, как к чему-то разумеющемуся.
А не дать ли мне по тапкам отсюда прямо сейчас? Ибо все непонятное таит опасность, а опасностей нужно избегать. Но опасность дамочки пока неоценена, да и встав, выражаясь по викторовски, «на хода» я рискую эту опасность только увеличить. Да и драпать придется без денег, без вещей, еще и оставив паспорт. В общем надо присмотреться. Что я, с девчонкой, что ли не справлюсь!
Чай уже дымился в отдраенных чашках и был вкусным, крепким, свежезаваренным. К чаю, в невесть откуда взявшейся вазочке, было печенье, и оно тоже будоражило воображение. Возникали нелепые мысли об уюте и семейном счастье. Дескать, хорошо бы вот так сидеть всю жизнь у себя на кухне, в старых домашних джинсах и фланелевой рубашке, ни от кого не прятаться и никого не бояться. И чтобы тебе подливали и подливали в фарфоровую, со сколом, чашку чай, да подкладывали в вазочку печенье.
– А вы, наверное, сидите и думаете, кто я такой и что здесь делаю? Ведь нельзя не удивиться, заходя в свою квартиру и обнаружив там неизвестного мужчину? – Запустил я пробный шар.
– Зная Юру, его привычки и пристрастия я ничемуне удивляюсь, – иронично улыбнулась девушка.
Итак, я принят за алкаша и собутыльника.
Это меня обрадовало. Но и задело, – сидишь тут хорохоришся,