Рига была переполнена людьми всех званий. Рижский гарнизон рос, как на дрожжах: если при моем прибытии в Ригу там было едва ли десять тысяч человек, то теперь – не менее двадцати тысяч. Жители форштадтов кинулись спасаться под защиту городских валов и пушек, пройти по улицам сделалось невозможно от тесноты. Да еще преисполненные гордости, маршировали взад и вперед бюргерские роты, то бишь отряды военных граждан. Они были составлены из потомственных рижских жителей, а город, как изволил выразиться Шешуков, сто лет пороху не нюхал. Сии роты годились разве что для несения караулов, заготовки продовольствия и присмотра за тем, как в городе исполняют приказы коменданта.
Как и во всяком городе накануне осады, слухи метались один другого причудливее. Одни кричали, что на выручку к нам спешат морем англичане и шведы, другие клялись, что армия русская разгромлена, а Бонапарт завтра к обеду будет в Москве, и обыватели рижские дружно лазили на высокие колокольни – высматривать французов, наступающих с суши, или паруса, летящие к нам по морю. Когда же этих добровольных и бестолковых наблюдателей с колоколен сгоняли, они бежали к заставам, ложились наземь, благо погода стояла сухая и лужи отсутствовали и, приложив ухо к земле, слушали: нет ли вдали пушечной канонады. При этом они громко клялись лечь костьми за родной город, после чего, посчитав, что долг исполнен, и отряхнув штаны, прекращали проказы свои и бежали домой – грузить имущество на телеги, пока еще есть возможность убраться из Риги.
Герр Штейнфельд, с которым я столкнулся день спустя на углу Малярной и Кузнечной улиц, был сильно озабочен. Он являлся главой преогромного семейства, состоящего главным образом из женщин, и намеревался в случае серьезной опасности отправить их всех, включая мою Анхен, в Дерпт.
– Мы хоть и не знаем тягот осады, однако не глупы, – сказал он мне. – Коли по городу будут палить из пушек, ядра понаделают беды – ведь дома стоят очень тесно. С другой стороны, остающимся в городе бюргерам и обывателям предписано запастись провиантом на четыре месяца. А провиант, кстати говоря, сразу же, как стало известно о войне, вздорожал. Представляете, сколько мешков с мукой и крупами мне пришлось бы покупать? К тому же, как прикажете запасать молоко, сметану и коровье масло для маленьких детей? Теперь же я останусь в доме с двумя подмастерьями, и втроем мы не пропадем.
Все бы ничего, да только я наблюдал позапрошлой ночью в окошко, как из мастерской через двор проносили к герру Штейнфельду те самые мешки, которые его так перепугали. Я мало смыслю в тайных приработках ювелира, но тут догадался: в случае, ежели осада затянется, мой любезный сосед будет не просто