– Привет, – тем временем тихо, странно робко, едва смело и почти неслышно, что вообще мало на неё похоже, откуда-то из-за моей спины говорит она, и я всё… Тут же осознаю то, что в придачу ко всему ещё и будто онемел, и вспоминаю, что не собирался давать ей ни малейшей возможности открыть рот первой, и ненавижу себя за то, что промедлил, и наполняюсь желанием обидеть максимально сильно. Конечно, ничто не сравнится с тем, что сделала со мной она, но приблизиться я всё-таки попробую, и, оборачиваясь и при этом пытаясь не закрывать глаза, настолько им больно созерцать женщину, которой они раньше исключительно любовались, я сканирую её одним взглядом, ища, за что зацепиться и чем воспользоваться против неё. А вот это вполне подойдёт, но сначала…
– Мы же договаривались встретиться лишь в аду. Ну, знаешь, на том свете.
– А разве ты не сделал всё необходимое, чтобы устроить его мне уже в этой жизни? Не думала, что ты… такая сволочь, – она выглядит так, будто была намерена сказать что-то совершенно иное, но мой жестокий ответ внёс свою лепту и заставил её, защищаясь, уйти в глухую оборону и перенять мою манеру общения, но мне абсолютно плевать, а как всё обстоит на самом деле. Я бы предпочёл, чтобы мы не попадались друг другу на глаза до конца жизни одного из нас, но если уж, учитывая новые-старые обстоятельства, этого совсем никак не избежать, то к чёрту всякие правила и нормы.
– Беру пример с тебя. А ты что, надеялась, что я тоже буду нем, как рыба? Это же просто смешно.
– Значит, ты здесь веселишься? – разумеется, нет, но пусть думает, что да. Может, тогда извлечёт урок, что всё тайное рано или поздно становится явным, как с твоим участием, так и без него. Святая дочурка виновата сама. Хотя на ней это никак и не сказалось. Папочка её по-прежнему любит. Я не доставлю ей радости знать, что видел их и не смог тут же уйти, будто всё ещё влюблён, нуждаюсь, испытываю чувства и дорожу ею, но факт остаётся фактом. Папиной девочке совершенно не досталось.
– Если бы ты припёрлась минутой позже, поверь, так бы всё и было.
– Выходит, я чему-то помешала? – я обнаруживаю безусловное удовольствие в её глазах, будто она, нисколько не стремясь к тому, чтобы что-то мне испортить, тем не менее, довольна произошедшим совпадением и тем удручающим меня явлением, которому стала свидетельницей, и это лишь доказывает, что любил здесь, по всей видимости, только я один. В противном случае она бы оставила меня в покое и желала мне исключительно счастья, и не стояла бы сейчас тут,