Сопя от этих неудач, он устало опустился на свой балкон. Тихонько отворил дверь и заглянул в комнату. Всё было спокойно. Он пересёк полутёмную гостиную и подошёл к дивану. Она спала. Лицо её было бледно и спокойно. Он сходил на кухню за свечкой, зажег её, желая полюбоваться на красоту спящей. Когда наклонился над ней, горячий воск капнул на грудь девушки, отчего она немедленно проснулась и изумлённо посмотрела на него. Потом перевела взгляд на букет. Он был свеж, запах лесных цветов заполнил комнату до краёв. Ромашки склонились к её лицу, колокольчики касались восхитительных волос.
– Какое чудо… – сказала она, зевнув. – И где ж ты его взял? В «Глории»? Но там нет таких цветов. Во «Флоре»? Она уже закрыта. – Девушка болтала без умолку, а он печально смотрел ей в глаза. – И что это болтается у тебя за спиной? Крылья? Сам сделал? Я всегда знала, что ты выкинешь что-нибудь этакое. Цветы чуть-чуть подрежь и поставь в воду. Эту ромашку выбрось.
Он молчал. Потом вздохнул, поднялся с колен и вышел на балкон. Солнце розовым диском висело над крышами домов. Стояла такая невообразимая тишина, какая только и может быть перед рассветом. Он оттолкнулся от перил и полетел. В это время она выскочила на балкон и замерла в немом удивлении. Его тёмный силуэт был прекрасен на фоне восходящего солнца.
Санкт-Петербург
Отшельник
Все большие города чем-то похожи друг на друга: галдящей толпой, ярким светом, общей суматохой с её нервным скрипом тормозов. Положение обычно спасают только исторические центры, мирно доживающие свой век в окружении бетонных сооружений современной архитектуры. Старые дома испуганно прячутся в тени вековых деревьев, узкие песчаные дорожки неспешно вьются вдоль парков и заканчиваются у дверей какого-нибудь общественного учреждения. Для натур лирических такие исторические центры представляют надёжное укрытие от невыносимой действительности. Другим людям подобная местность кажется болотом с прячущимися в нём древними призраками, о которых когда-то твердила учительница истории.
Наш герой (назовём его Филиппом) относился к первому разряду людей, который бы уже не прочь перейти и во второй. Но в том ему препятствовал недостаток соответствующих природных наклонностей. Итак, он был человеком лирическим. Граждане, мало подозревающие о существовании таких людей, норовили воспользоваться его «лиричностью»: хамили в метро, обсчитывали в магазинах, панибратствовали напропалую. А что же Филипп? Молчал и головой качал.
И вот однажды «гусару» это надоело!
Но – нет: он не стал «гавкать» в ответ, подличать и обманывать. Он решил уехать. И уехать