– Ты прав. Мне действительно не нравится твой смех! – сказал Аладдин.
От этого Гефест засмеялся еще громче.
Вскоре начал смеяться и Аладдин, безуспешно пытаясь поспеть за другими парами, скакавшими по залу. Сверчки играли все быстрее и быстрее, движения Гефеста были плавными и уверенными, а Аладдин выглядел как еле ковыляющий дурачок, но чем хуже он танцевал, тем шире улыбался, чувствуя себя в полной безопасности рядом с лучшим другом. И лишь когда музыка закончилась слишком рано, и вся скорость и волнение исчезли в трелях флейт, и они с Гефестом остановились, он понял, что все остальные пары остановились и смотрят на них.
Тишина становилась все пронзительнее. Под ногами хрустели снежные конфетти. Всегдашники разглядывали Аладдина. И впервые в их взглядах не было ни подозрительности, ни превосходства – только искреннее восхищение, словно он только что доказал, что достоин не просто учиться в Школе Добра, но и стать ее заслуженным лидером.
Кима выбралась из толпы, даже не оглянувшись на Абрама.
Она подошла к Аладдину и протянула ему руку.
– Можно станцевать с тобой следующий танец? – спросила она.
Аладдин улыбнулся и посмотрел на Гефеста.
Тот по-дружески сжал его руку, потом отошел.
Сверчки заиграли медленный таинственный вальс, Аладдин положил руку на талию Кимы и попытался вести ее в танце, как мог, а остальные пары вращались вокруг них. Киму, похоже, не волновало ни то, что он никак не может попасть в ритм, ни то, что он периодически наступает ей на ноги. Ее темные глаза смотрели прямо в его глаза.
– Ты впечатлил меня, Аладдин из Шазабы, – сказала Кима.
– Потому что я танцую с тобой, одетый в штаны твоего парня? – спросил Аладдин.
– Потому что ты не стесняешься признать свою неправоту.
– Я не мог позволить Гефесту умереть от голода.
– Расскажи мне о чем-нибудь, что тебя в нем удивило. Что-нибудь, чего не знаю я.
– Он раскладывает одежду в шкафу по цветам.
– Это… неожиданно. Расскажи что-нибудь еще.
– У него есть собственная корзинка с мылом, которым он пользуется вместо школьного. Говорит, что у него очень чувствительный нос, и свое мыло нравится ему больше.
– А как оно пахнет?
– Да так же, как школьное.
Кима засмеялась.
– Если бы ты был собой, когда мы познакомились, а не пытался выпендриться своей дурацкой лампой, между нами все было бы куда проще.
– А так твой истинный возлюбленный не смотрит на тебя, – ответил Аладдин.
Кима огляделась, чтобы убедиться, что Гефеста нет поблизости.
– Он не мой истинный возлюбленный, – сказала она. – И дело не только в этом. Ты сумел выпутаться из невозможной ситуации. А еще ты, в отличие от других мальчиков, готов к любым неожиданностям. Гефест вел себя словно он уже мой парень, даже до того, как мы познакомились. Словно нас вместе свела судьба. А Абрам после одного-единственного танца уже говорит о свадьбе, потому