Шаманов потянулся, взял себя в руки и, немного нервничая, сказал:
– Ну что, ребята, пошли? – Сам задал вопрос, сам на него и ответил: – Пошли.
Учёные двинулись к углублению в скале, бойцы «Штрауса» перед ними расступались, поглядывали, кто как: кто – с интересом, кто – с неприкрытым снисхождением, кто – с иронией. В нише они увидели прямоугольник гладкой, как и та стена перед поворотом к кишке, плиты, преграждающей проход, стерегущей дверной проём. Тонкая, как волосок, щель обегала плиту по прямоугольнику периметра. На самой плите были нанесены искусно выполненные рисунки, которые, надо думать, судя по яркости красок, нисколько не выцвели за прошедшие столетия (а может, тысячелетия?). На картинах носатые, краснокожие люди, жгучие брюнеты, одетые в необычные рифлёные комбинезоны, преклоняли колени перед костром, в огне которого сгорали три большеголовых, голых человека с разными гротескными выражениями на синих лицах, и без ярких половых отличий. В небе парили конусы и огурцы воздушных кораблей, а высоко в облаках на землю струило свет огромное око, лишённое век, косо смотрящее в левый угол картины, в зрачке у которого отражались какие-то значки. По краям картины стояли вроде как часовые, закованные в латы прозрачных доспехов и шлемов. Каждый часовой смотрел в свою сторону – влево, направо, вверх, вниз. Спины у краснокожих людей выпукло выделялись, тоже было и с поленьями костра, и с обводами кораблей, и по каменному полотну тоже были разбросаны блямбы барельефов значков, некоторые из которых были похожи на иероглифы, а другие – на геометрические фигуры, символы: что-то, похожее на штурвал; что-то, похожее на сосок женской груди; какой-то немыслимый декайдр, выстроенный из перекрещивающихся игл; спирали, лежащие на боку, и перекрещивающиеся спирали, стоящие рожками, торчащие из плиты; и лица разных цветов и гримас – с открытыми глазами, с закрытыми, с одним открытым глазом, с пустыми глазницами, смеющиеся и ревущие, корчащиеся, как от боли, и опять смеющиеся. Лица шли по несколько в ряд либо в столбик, образуя как бы строчки. Особенно их много скопилось сверху картины и внизу – там они шли в ряд, а в окне самого изображения выстраивались в столбик. Фигуры группировались по три или четыре.
– Это код, да? – выдвинул предположение Стольников, приблизив своё лицо к плите.
– Очень возможно, очень. – Шаманов потёр указательным пальцем переносицу, что у него значило наивысшую степень нервного напряжения. Профессор думал. – Но… не только.
Пока старики размышляли, примеривались, молодёжь пошла в атаку. Геймер Яков прислонился плечом к плите и надавил: ничего, конечно, не вышло, плита с места не