Я схватила мужа за руку и спросила, знает ли он традиционных врагов потаватоми.
– Мы были крутыми парнями, разжигающими огонь, – ответил он, – а потому нравились людям.
Название людей будаве, которые, возможно, позднее стали потаватоми, на языке оджибве означает «разжигающие огонь». Некоторые старейшины считают их индейцами, искони добывавшими огонь.
– Может быть, твои предки были поджигателями, – предположила я. – Иначе почему бы они прославились тем, что может сделать каждый?
– О, мы были особенными. Мы могли разжечь огонь голыми руками.
Он остановился, сильно потер руки и взял мое лицо в горячие ладони. Мы стояли на небольшом участке земли прямо рядом с пешеходной тропой. Мой налобный фонарик светил ему прямо в глаза. Я подняла руку и нажала кнопку выключателя. Мы замерли во вздыхающей темноте города. Я прислонилась к нему. Позволила себе вплыть в Поллукса. Я чувствовала биение его сердца у своей груди, чувствовала, как пробираюсь по тропинкам внутри него, без света. Если бы я шагнула с обрыва в его сердце, он бы меня поймал. Вернул бы меня на солнце. Я вспомнила о том, как Поллукс стоял на фоне сияющих разноцветных байдарок, о его черном силуэте и о солнце, светящем из-за спины.
– Ты веришь в призраков? – спросила я.
– Ты же знаешь, что нет. Или, во всяком случае, знаешь, что я о них думаю.
– Я надеялась, что ты передумал.
– Нет.
– Ну, если бы ты передумал и призраки существовали, кого бы они навестили в первую очередь? Стали бы они навещать нормальных людей? Хороших? Или таких, как я?
Поллукс включил свой налобный фонарик, схватил меня за плечи и поставил перед собой. Я прикрыла глаза рукой.
– Выключи свет, слышишь?
– Я просто