Новгородцев стал рассматривать листок, глядеть его на свет, тем самым убеждаясь, что бумага действительно трехсотлетней давности, ощупывать сургучную печать и вглядываться в почерк, бывший на удивление разборчивым.
В этот момент из-за стеллажей с громким воплем «С днем рождения!!!» выскочила Марина и выстрелила хлопушкой. Придя в себя, Новгородцев решил, что поздравление слишком уж американское, а потому оно ему не нравится. Конечно, вслух он ничего не сказал об этом, так как был человеком воспитанным, но догадался, откуда появилось новое письмо.
– Что, нравится? – спросила девушка.
Да, Боря должен был признать: два года обучения в универе не прошли даром для Марины. Он чуть не купился.
– Здорово владеешь языком, – сказал Борис. – Ну, этим, архаичным. И перо отлично держишь. У тебя есть гусиное перо?
Марина засмеялась:
– Нет, перо железное, от бабушки осталось! Догадался про бумагу?
– Как я понимаю, ты нашла пустой листок в каком-то деле. И, наверно, вырвала. Ай-яй-яй.
– И даже не один! Взяла с запасом!
– Возмутительно.
– Оцени печать! Это не сургуч, а просто краска! На балконе оставалась от ремонта! Видишь, вот накапала, немного подсушила, процарапала рисунок – вроде как печать!
– Долго же ты трудилась, – сказал Боря.
– Весь вечер! Захотелось сделать тебе сюрприз! Прикольное письмо получилось, правда?
– Просто сногсшибательное.
– Это подарок. Тебе сколько лет исполнилось? Девятнадцать?
– Девятнадцать, – Боря улыбнулся. – Спасибо. Повешу на стену в толстой рамочке.
Подарок в самом деле оказался впечатляющим. Пожалуй, самым приятным и неожиданным в жизни Бориса – в смысле, после ельцинского, конечно. Видимо, Марина положила на него немало сил и времени. С чего бы ей так делать? Боря наблюдал за девушкой последние три дня и сделал вывод, что она немного странная и очень суетливая. Сегодня ее мелкие каштановые кудри опять были уложены иначе, чем вчера. Студент сначала думал, что Марина непостоянна – отчего стал относиться к ней более настороженно, чем раньше, – но затем припомнил собственные поиски идеи и решил быть снисходительным. Заметил Новгородцев также то, что макияж его знакомой был не по-дневному ярким, парфюм не по-архивному вызывающим, а огромные ногтищи – большевистски-красными. Борису это сразу не понравилось, поскольку он, как приверженец всего традиционного, любил особ забитых, скромных и босых. Ну, то есть, он не то что бы уже любил одну из них, а просто примерял подобный образ, взятый из трудов учителей, на знакомых женщин. Позже Новгородцев рассудил, что, может быть, Марина влюблена. Вероятно, в того, кто дарит ей сережки и браслеты, тоже каждый день разные. Новгородцев простил свою сокурсницу за легкомыслие и понял, что, наверное,