Илька с бубнящим питомцем спорить не стала. Бухтел Шуршегрем теперь вслух и гораздо тише, а на крыльце и вовсе мог говорить только о еде.
Грета, надо сказать, извинилась за столь долгую отлучку, пообещала им роскошный ужин и даже поход по магазинам.
– К поступлению сделаю тебе подарок. Ну и этому ворчуну тоже. Пойдемте быстрее, – поторопила она подопечных, возвращаясь в холл академии к выходу стационарного портала, – у меня еще в городе куча дел. А вам не помешает отдохнуть и хорошо выспаться.
Сам ужин по возвращении в таверну Илька помнила уже смутно. Она уже за столом начала клевать носом под причмокивание и одобрительные замечания Гремы обо всех блюдах, что ему удалось попробовать.
Зато утро в комнате таверны рождало в ней неизведанное ощущение чего-то необыкновенного, приключившегося в ее жизни.
Впервые она проснулась не в собственной постели в родной Закустовке, а в совершенно незнакомом месте.
Сев на кровати и пошевелив пальчиками ног по деревянным медово-бежевым гладким половицам, уже нагретым солнечными лучиками, она оглядела свое временное пристанище.
Комната была небольшая, но довольно уютная. Помимо кровати, на которой Илька сидела, с пышно взбитыми подушками и пуховым одеялом в голубеньком, вышитом синими цветочками пододеяльнике, в комнате имелся комод с зеркалом, узкий платяной шкаф, крошечный столик на высокой ножке в компании двух стульев и кресло у окна. А еще в этом номере явно были персональные «удобства», поскольку из-за одной из двух дверей слышался плеск воды и фальшивое пение Шуршегрема.
«Он еще и поет? – удивилась Илька. – Раньше я за ним не замечала».
Метаршигл, конечно, не то чтобы пел, скорее урчал, периодически выдавая что-то вроде: «И нет меня красивее, и нет меня умнее. Я самый колючий… ур-р, ур-р-р, ур-р-р».
«Интересно, как он моется с артефактом?»
Сдернув со стула платье, разложенное, видимо, Гретой с вечера, Илька оделась и крадучись, на цыпочках, пошла к двери в ванную.
Дверь распахнулась, чуть не заехав ей по лбу, а Грема язвительно заявил:
– Подсматривать нехорошо! Ты забыла, что я тебя слышу? Артефакт пленочкой покрывается. Умывайся уже и пошли завтракать! Я есть хочу.
– Но если ты слышишь мои мысли до сих пор, то почему пел? – Илька была уверена, что он должен был застесняться.
– А чего мне стесняться? – ответил и на вопрос, и на мысленное недоумение девушки Шуршегрем. – Пою я прекрасно, красавец хоть куда, и кто-то же должен приобщать тебя к прекрасному! Давай уже, поторапливайся!
– А чего это ты раскомандовался? – Бодро-жизнерадостный колючий нахал ничуть не подпортил Ильке хорошее настроение своими замашками, но она все равно не преминула шутливо поставить его на место. – В конце концов, без меня тебя никто кормить не станет, а торопиться я не собираюсь. Сиди и жди.
Метаршигл насупился,