Поговаривали, что ходоки из Семилук как-то придумали приманку для юми. Затаившись на холме, у его подножия выставили несколько фляг со спиртом, купленных у торгашей с Ликерки. Увы, установив поразительный факт безудержной тяги юми к алкоголю, ходоки едва унесли ноги, ибо после выпитого спирта лесные существа так и не опьянели… Правда это или выдумка, не ведали, но историю повторяли из уст в уста, вгоняя в ужас детишек и в ступор взрослых.
Рыжь, заметно успокоившись и отряхнув песок, посмотрела вперед.
– Ну что, идем или будем про собак беседовать?
Алина тоже отряхнулась и кивнула подругам, мол, пошли. Она не рассказала им только о том, что видела кого-то еще: из дома за «полем боя» следили чьи-то глаза, десятки испуганных глаз, и это были люди. «Вечером обсудим», – решила она.
Путь предстоял долгий, около пяти часов нужно было красться вдоль водохранилища. Слева от девушек возвышались дома некогда оживленной улицы Богдана Хмельницкого, теперь они были безжизненными и представляли весьма жалкий вид, заросшие диким плющом, виноградом и другими, порой невиданными растениями. У подъездов кое-где рос гигантский подорожник, который так и не удалось вывести динамовцам у себя в лагере. Песок, намытый пятьдесят лет назад, вплотную подобрался к подъездам, а кое-где, подталкиваемый порывами ветра, уже занес площадки первых этажей. Во дворах виднелись обгоревшие бочки, вокруг которых хаотично валялись металлическая посуда, пустые консервные банки и много еще всякого ненужного хлама. Все эти предметы не представляли никакой ценности и были брошены здесь последними жителями некогда многолюдной Отрожки. Пустые оконные проемы местами были обрамлены выбоинами от автоматического оружия. Когда-то местные довольно ловко отбивали набеги Красных Октябрей, но со временем их становилось все меньше, и, в конце концов, жители Богданки ушли к кулакам в Бабяково, Репное и дальше, в сторону Икорца и Боброва. И где-то в Хреновом, некогда знаменитом имении графа Орлова, примкнули к местным коневодам.
– Тихо! – вдруг скомандовала Алина и склонилась к кусту ивы. – Рыжь, посмотри, что там?
До вечера оставалось еще далеко. Рыжь извлекла из кармана половинку театрального бинокля и, подув в объектив, посмотрела вдаль. Объектив сохранился плохо, на корпусе – многочисленные царапины, на линзе – трещина, но, несмотря на это, в светлую погоду