Во время ритуала что-то пошло не так. Она не знала, что именно, но чувствовала, что натворила бед. Ведьма не сомневалась, что все сделала правильно, но не ощущала, что тот, кого она собиралась защитить, вне опасности. Напротив: само ее нутро будто переворачивалось, скрючивалось, ныло о том, что все стало еще хуже прежнего. Ведьма надеялась, что еще не поздно все исправить. Она знала, что скоро через лес поедут двое, поедут туда, откуда она сбежала, израненная, чуть живая.
Тогда ее звали Весенией. Люди и сейчас называли ее так, но сама она отреклась от имени, в тот миг, когда уничтожила свой камень души. О, как он был прекрасен!
Черный опал, внутри которого огненными всполохами сияли все цвета радуги. Мать Ведьмы расплакалась, когда увидела, что предназначено ее дитя. И от гордости, и от испуга за судьбу дочери. Мать Ведьмы была сильной колдуньей, как и ее мать, и мать ее матери – женщины-прародительницы Ведьмы славились колдовством, и владетели Стерхов держали их подле себя. Поговаривали, что прабабка Ведьмы помогала в изучении некромантии самому Огнеяру, тому, кто развязал кровопролитную войну с родом Лебедей. К моменту рождения Ведьмы о запретном ремесле уже не говорили, а если вспоминали, то шепотом, с оглядкой. Впрочем, это не мешало Ведьме изучать старые книги, оставшиеся от прабабки. Сама она магией смерти не научилась – уяснила, что все, кто связываются с этим гнилым делом, заканчивают плохо. Позже, после всего, что с ней в итоге произошло, Ведьма зло посмеивалась над своей осторожностью. Как оказалось, боялась не того…
Детство Ведьмы прошло сыто и спокойно. Мать, Цветана, была колдуньей, приближенной к сыну Огнеяра, слабым здоровьем Мирко. Стерхи зализывали раны, жили мирно, тихо, пытались наладить утраченные добрососедские связи. Цветана не колдовала во зло, в основном промышляя знахарством, да пыталась, как и многие до нее, найти способ очистить воды Окаянного. Отца Ведьма не знала – колдуньи не выходили замуж, лишь сходились с мужчиной, когда нужно было продолжить род.
При Мирко, правящем недолго, род Стерхов не процветал, но и не ввязывался в смуты. Мирко был слабым, сошел в могилу совсем молодым, не дожил и до тридцати. Жена его, мать Лютомира, умерла родами. Когда умер отец, Лютомиру шел десятый год. Нравом будущий владетель пошел в деда – свирепый, взбалмошный, властолюбивый. Однако, в отличие от Огнеяра, внук умел держать свой норов в узде. Хитрость и скрытность уживались в нем с бешенством, являя опасную смесь. Лютомир был неглуп. После смерти отца он не занимался юношескими забавами, а посвятил себя знаниям: много читал, подолгу пропадал в Лютом лесу, упражняясь в стрельбе. Ведьма не знала, как ему удавалось запросто ходить в лес и возвращаться. Подозревала, что он выведал нужные слова у ее матери. Не в первый и не в последний раз.
Будь среди Стерхов честолюбивые люди, желающие занять место владетеля, они бы недолго продержались на нем, получив в спину стрелу или арбалетный болт. Однако таких не нашлось – самые сильные и смелые погибли на войне, остальные – зализывали раны, пытаясь выжить. Заключали редкие