«Этот мир полон сожалений и тепла» – так бы он начал беседу, уверенно держа хрупкую кофейную чашечку. Собеседница подняла бы глаза, и словно впервые разглядела бы его лицо – ну да, не плечист, зато обаятелен. А он бы сказал что-нибудь еще, и вечер превратился бы в тонкую сказку, а жизнь – наладилась бы и согрелась.
Перебирая карточки, Георгий вспоминал, как сочинялись запечатленные на картоне фразы.
Вот, например, тогда – он пошел в магазин за свежей морковью, еще и кефир был на исходе. Спускаясь по лестнице, он услышал рыдания соседки – по пятницам она обычно ругалась с сыном, пекла пироги, а они подгорали – каждый раз.
У подъезда плакала девочка лет пяти, лохматая, в синей куртке, а чуть дальше, у мусорных баков, переливчатым баском надрывался кот. Потом путь был пуст – заросшее полынью поле – потом дорожное кольцо и супермаркет, гремящий музыкой и запахом жареных кур.
В магазине Георгий увидел пожилую женщину с заплаканными глазами, двух сестер – по одному образцу вылепленных блондинок – одна улыбалась, а другая прятала лицо в платок, и еще полную даму, рыдавшую в телефон.
Вернувшись домой, Георгий тщательно вымыл морковь, убрал лук и сел за стол.
«Человек на шестьдесят процентов состоит из слез» – вывел он на чистом квадрате картона.
По вечерам хотелось забыть о картонных словах и думать о цветах, например, о горько пахнущем шафране, набравшем последнего летнего сока перед неизбежной осенней кончиной. Но это было неконструктивно – и Георгий снова уносился мыслями в будущую встречу, пытался представить, какой будет та самая женская улыбка.
Он мог бы сказать ей: «За светлым небом бездонная тьма». Открыл бы секрет: «Внутри мы больше, чем снаружи». А если встреча произойдет в дождливый день, пригодится самая первая карточка: «Начало дождя пахнет черным перцем».
Георгий вспоминал все летучие дни, когда он просто смотрел по сторонам. Вокруг звенели чужие шаги, звучали голоса – кто-то пел, а кто-то лишь пытался. Но все торопились вперед, и никто не замечал маленького мужчину, записывающего банальности на твердый картон, и получившего от этого мира все его сожаления, но ни единой капли тепла.
А после, конечно, случится чудо – и он дождется той самой встречи, будет бормотать что-то о прекрасной погоде, сжимая в руках стопку своих карточек, но не помня ни слова из сотни вымечтанных и оглаженных фраз. Но его собеседница все же поднимет глаза и разглядит его лицо, а потом ей покажется, что его вымокшая под недавним дождем рубашка немного пахнет шафраном.
Кто на трещинку наступит
Герде