22 августа, 22 часа 34 минуты
Гурдин пустился в бега.
После панической атаки и обострившейся клаустрофобии в пробке на МКАД у него не осталось сомнений, что он следующий. Он долго сидел на детской качели во дворе своего дома уверенный, что его пасут. В силу своей профессии Иван знал, как распознать «хвост» или «пастуха», случалась пара прецедентов. Но, высидев битый час, он не заметил ничего подозрительного. Однако мнительность обострилась, так что он заставил себя покачаться ещё с полчасика, хотя задница уже откровенно отваливалась.
Больше успокоив себя, чем поверив, что его никто не ищет, Иван прошмыгнул в подъезд. Дома собрал манатки, самое необходимое на неопределённый срок, и покинул своих пенатов.
Бежать!
А куда? Наличности мало, кредитку отследят, мобильник тоже… Машина возможно уже в розыске. Или это всё паранойя? Но лучше быть живым параноиком, чем мёртвым идиотом. Больше чем сбежать, хотелось с кем-то поговорить, поделиться, объяснить, предупредить… Только к кому идти? Кто поверит? Скажут, совсем репортёр помешался на своих сенсациях и глобальных разоблачениях. Может поэтому его и не тронули… пока? Может таков план – выставить его полудурком и упрятать в комнату с мягкими стенами на долгие лета? Ивану до сих пор не верилось в масштабность государственной затеи. Такое и Брэдбери не снилось! Хотя облапошить русского мужика государи всегда были горазды. Те же ваучеры, тот же Кашпировский. Этот же надо – заставить всю страну прилипнуть к экранам ящиков и «заряжаться»! Лечебные сеансы, ага щас, держи карман ширше. Прозомбировали народ, промыли мозги – и вот в одночасье нет красного кумача… а иже с ним и кропотливо привитой морали «что такое хорошо, а что такое плохо». Даже не ссылаясь на доказательства, слепому видно, как поломался советский менталитет, когда страшно было выйти на улицу и днём. Изобьют, разденут, убивать будут – никто не подойдёт, никто не выручит. Патриотический дух? Кто о нём что помнит?.. Стоп! Самому себе ликбез устроил. Совсем уже!
Гурдин вырулил на Щёлковское шоссе. И только теперь понял, куда едет. Бессознательно его тянуло к бывшей. Она всегда была рядом, когда он нуждался в помощи и поддержке. Боевая подруга… бывшая. Они расстались позже, чем она покончила с войной с «ветряными мельницами». И его совращала бросить бегать за жареным, но он не мыслил себя в ином. На том и расстались. Слава Богу, друзьями.
Значит, к ней?
Иван вывернул руль, резко уходя в поворот. Нет, нельзя к ней! Её жизнь только-только устаканилась, новый парень, новая работа, новое жильё. Он не имеет права…
Так… а это что?
Краем глаза в зеркальце заднего вида Иван заметил тот же манёвр неприметной иномарки, какой только что совершил сам. Значит, пасут. Значит, не паранойя.
Нога сама втопила педаль газа в пол.
16
Квартира Бориса Бойко, Москва
22 августа, 22 часа 38 минут
Бойцы нашли проклятую газету. Смятая, в мусорном бачке и воняет рыбой.