Молчала только Девушка с клеткой.
– Вы, кажется, о чём-то хотели мне сказать, – решила напомнить Лерия красавице о прерванной беседе.
– Ах да, – оживился алый ротик Девушки. – Я что хотела сказать… эти мужчины и женщины, они приходят и смотрят, но ведь никакого почтения же! Дамы в рваных штанах или, пардон, в коротких юбках. А мужчины? В майке и семейных трусах! А на ногах что? Пляжные шлёпки! Мужчина должен выглядеть джентльменом – в отглаженных брюках, чистой рубашке и, быть может, при галстуке. Вот это я понимаю. Меня удручает внешний облик дам и их кавалеров.
– Ничего не поделаешь, – поддержала одна девушка другую, правда, изумившись, как та, что с клеткой на голове, при её-то закрытых глазах что-то может видеть. – Современная концепция. Нравы, мода и всё прочее.
Девушка снова молчала. Смотритель взирала на неё исподлобья и всё никак не решалась задать тот самый вопрос, боясь опять угодить впросак.
– Вы о чём-то хотите узнать, голубушка, – вдруг заметила Девушка, словно читая мысли соседки. – Почему же не озвучить свой вопрос?
– Мне, право, неудобно, – замялась Калерия и снова принялась терзать пальцами полы жилета. – Всякий раз, смотря на вас, мучаюсь догадкой: какой же цвет у ваших глаз? Мне почему-то думается, что зелёный, но может быть…
– Так именно этого вам желается знать? – оборвала домысел Девушка странным бесстрастным голосом.
– Ну да.
– Что ж, пусть будет так! – торжественно и как-то зловеще прозвучало обещание с бирюзово-охряной картины.
Что-то внутри Калерии дрогнуло, предчувствие говорило: не вздумай смотреть. Но любопытство-то вопило: ещё как надо!
Разом смолкли все персонажи полотен. Она ощутила их взгляды на себе, тревожные, но вместе с тем, жадно ловившие каждую секунду её жизни. Затем она скорее ощутила, нежели расслышала их прямой и чёткий совет: Не смотри! Закрой глаза!
Но, увы, стало поздно.
Как в замедленной съёмке сомкнутые молочные веки Девушки начали подниматься. Когда они полностью взлетели наверх, Калерия, наконец, увидела. Никаких глаз не было в помине, лишь белые, леденящие смертью дыры. И они затягивали Говорящую. Она и не заметила, как слетела со стула и припала к зеленоватой с позолотой раме. Белые, обжигающие лютой стужей глазницы цепко держали её. Девушка с клеткой скалилась улыбкой хищника, заарканившего желанную добычу, чью волю парализовала пустота слепых глаз. И тогда кенар неистово заголосил.
Внезапно Калерия оказалась в центре зала. Портреты больше не предостерегали, они вдруг принялись отделяться от своих тюрем-полотен, вылезали за пределы тесных рам, и зрелище оказалось выше разума смотрителя. Там, где художники остановили полёт мысли и кисти, противоестественная сила дорисовала всё необходимое на свой лад – костляво, вычурно, криво. Творения ползли, ковыляли, подпрыгивали, как лягушки. Все, кроме Откатчицы, которой повезло родиться цельной. Зал до краёв наполнился запахом масляной краски. Калерия закрыла