– Да вот, внучок, хворосту еду набрать. Ночи тута холодные.
Кузнец и Верон подошли ближе, чтобы разглядеть лица – они были морщинисты, но далеки от слёзной немощи. Глаза деда пронзительно поблёскивали, и «внучок» прозвучало со скрытой насмешкой. Старуха сидела очень прямо и, не мигая, смотрела перед собой. Кузнец вкрадчиво спросил:
– А вы что ж, в Патриса Лумумбы учились?
Дед скорбно вздохнул.
– Нет, внучок. У великого вождя, товарища Сталина учились… На стройках коммунизма.
Старуха вдруг закивала, закряхтела и приняла согбенный вид, придавленный грузом лагерных лет. Сочувствия Верон почему-то не ощутил.
– И не ехали бы вы к своему Дракуле…
Дед поставил ударение на втором слоге, и получилось, что отговаривает он от визита к акуле. Участливый тон сопровождался колючим взглядом из-под мохнатых бровей.
– А что ж там такого страшного, благодетель?
На холодный сарказм Кузнеца старик тепло улыбнулся.
– Страшного нету, внучок, нигде, окромя твоей головушки. Вот я страшный?
Дед лучился добродушием, и даже взгляд стал ласковым. И вдруг будто рябь пробежала по повозке. Старик распрямился, лицо исказила звериная гримаса. Блеснули кровью глаза, клыки, и на мгновенье он превратился в натурального киношного вурдалака. Старуха встрепенулась и выдала фортель почище деда. Без видимых усилий она оттолкнулась от повозки, хлопнула в воздухе накидкой и над головами Кузнеца и Верона перелетела на крышу «мерса». Всё произошло очень быстро, и обалдевшие друзья уставились на неё, присевшую и подбирающую складки, подобно огромной зловещей птице.
Дед засмеялся старческим скрипом. Картинки сменялись всё быстрее. Взгляду друзей снова предстал русский дедушка в нелепой шапке. Над головами хлопнула накидка, и старуха с ловкостью китайской гимнастки заняла своё место. Она показала доброе морщинистое личико и поспешно захихикала. У Верона появилась вялая мысль, что в кинотеатре он бы, наверное, засмеялся тоже.
– Точно, внучок, кино и есть. «Трансильвания пикчерз».
Диалог, о котором говорил Кузнец, видимо, вёлся уже напрямую с мыслями. Старуха от слов деда завалилась в повозку с приступом смеха. Верон вдруг заметил, что кляча, по лошадиным меркам – ровесница хозяев, тоже скалит зубы и водит глазом. Это был уже перебор даже для кино, но, похоже, не для Трансильвании.
– Ладно, дед, отстали от цирка – догоняйте.
Кузнец был невозмутим, а старик развеселился ещё больше.
– Дед… Дед Мазай. Дед Мазай и зайцы. Кхе-хе-хе… Цирк ещё не начался, потерпите до заката. Правда, старая?
Старуха выглянула из повозки и тоже заговорила, вставляя, как и дед, дурацких «внучков»:
– Ой, внучки, рассмешили. Мазай, хи-хи. А я кто?
Кузнец ответил с видом, будто летающие старухи были его обычными собеседницами:
– Шапокляк