– Три раза провожали, – отмахнулся мастер. – Все как положено, с водкой, баяном и Машкой из бухгалтерии. Та, как выпьет, так на столе под баян такие кренделя отплясывает, что юбка до ушей задирается. Да только не ушел я, вот все работаю. Не могут мне замену найти. Слушай, Андрей. А давай на мое место! Зарплата под триста, да и Машка с бухгалтерии в придачу. А? Она девка молодая, видная, а я ствол на полку давно сложил.
Глава 7
– Спасибо, Петрович, за предложение, но у меня маленько на другое руки заточены.
– Руки – это от скуки, а для другого они не нужны, для этого бабы есть. А вообще, да, ты прав. Помню, как ты гитару мне во время склейки запорол, аж гриф повело. Да не одну запорол, а оркестр целый загубил. Хороший ты человек, Андрюха, но жопорукость у тебя не отнять.
– Каждый должен заниматься своим делом, – улыбнулся я. – Кто преступников ловить, кто-то Машку с бухгалтерии тискать.
– Расскажи хоть, как служба? – мы отошли в тенек под дерево, и Петрович закурил газетную самокрутку, прищуривая один глаз от едкого дыма. – Чай лейтенант уже? СтаршОй небось?
– Обижаешь, капитан давно.
– Поди ж ты… Когда только успел? А сюда че приперся? Только не говори, что меня уважить, старика проведать.
– Да и не скажу. Жил без твоего ворчания и дальше проживу, – дружески усмехнулся я.
– Эх, дать бы тебе подзатыльника доброго, но не мой подмастерье ты более.
– Ага, еще и при исполнении, замахнись только, вмиг в каталажку упеку, не посмотрю, что фронтовик.
Мы болтали, подкалывали друг друга без всякой злобы, делясь впечатлениями о прожитых «в разлуке» годах. Петрович докурил, а я перешел к делу.
– Про Черпакова слышал?
– Эх… Жалко мужика, – кивнул мастер. – Хоть и никчемный был человечишка, но мужик видный был, любили его бабы, – Петрович понизил голос, отплюнув прилипшую к губам махорку. – Говорят, ему там всё отрезали? Начисто. Я вот что подумал, это бабы его брошенные сговорились и отчекрыжили Черпакову под корень евоные органы важные. Тот еще ходок был. Вот женщины на него и обозлились. Дурачок этот Вадик был, кто ж так с бабами обращается безалаберно? К каждой свой подход нужен, чтобы каждая думала, что она единственная и самая лучшая. Эх молодежь, все учить вас надо.
– Нет, Петрович, вряд ли его женщины порешили. Да и отрезали у него только левую ногу.
– Вот! – Петрович сотрясал морщинистым, но крепким, как молот, кулаком. – Точно баба его расчленовредила! Нога-то левая отрезана, сам сказал!
– И что? Какая разница, левая или правая?
– Ну Андрюшка, ты ж инспектор! Включай мозги.
– Опер я, а не инспектор.
– Хрен редьки не слаще, а черт полена не мягче.
– За черта спасибо! Так при чем тут левая нога?
– А притом! Знак это, чтобы курвец налево не ходил. Понял?
– Ну и фантазия у тебя, Петрович. Но, сколько помню, все у тебя к бабам сводится. А куда ж мы без них, мужик