– Что там у тебя? – Теперь, когда Аурелий поднял голову, его взгляд стал тусклым, будто он пережил сильное потрясение и все светлые чувства оставили его.
– Не переживай, я ненадолго… – торопливо заверил князь. – Скажи, ты же не будешь против, если я начну ухаживать за Арэйсу?
– Что? – Аурелий подскочил на месте, забыв про плохое настроение.
– Знаю, она твоя двоюродная сестра, и, возможно, это слишком наглая просьба с моей стороны… – начал было распинаться Кэрел, но император даже не стал слушать.
– Арэйсу?! Ты уверен? Почему именно она?
– Ну… она мне уже давно нравится. Её спокойствие, манера держаться, – осторожно пожал плечами князь; от него не укрылось напряжение и даже какая-то враждебность друга. – Я больше не хочу быть сторонним наблюдателем. И подумал, что проще всего будет сказать ей о своих чувствах через тебя.
– Понимаешь, – тяжело вздохнул Аурелий, – с Арэйсу это очень сложно. Она, как бы тебе сказать… психически нездорова.
– Как нездорова? – опешил Кэрел. – Но…
– Это не просто слова. Она как-то захохотала при мне ни с того, ни с сего, как безумная. Выглядело без преувеличения жутко. Орсинь намекала, что Арэйсу донимают по ночам кошмары. Да и в повседневности ты видишь, какая она. Это не напускная холодность. Арэйсу такая и есть. Если ты условно заведёшь с ней роман, то получишь партнёршу, которая нуждается в особом уходе и помощи. Поэтому я даже не хочу продолжать этот разговор. Сперва обдумай мои слова.
Кэрел вышел, как оглушённый. Поджидавшие в парадной галерее Пьерше и Сепиру звали его в кафе, однако князю не было до них никакого дела. Он что-то ответил невпопад – первое, что пришло в голову, лишь бы поскорее отвязаться. Нестерпимо хотелось остаться в одиночестве, чтобы успокоить ту боль, что застилала ему глаза. Только теперь Кэрел понял, сколь многое на самом деле вкладывал в образ Арэйсу. Она была нужна ему, нужна во что бы то ни стало – чтобы разочароваться и отпустить призрачную мечту или, наоборот, утвердиться в своих намерениях.
Он долго брёл по улицам, не разбирая куда: городской пейзаж как будто не менялся. Всё те же прохожие, магазины, фонари и экипажи, зимняя грязь, припорошенная свежевыпавшим снежком. Внутри Кэрела было пусто, как в пересохшем колодце, ведь впервые он всецело отдался внешнему переживанию. Но, если быть честным, душевнобольная возлюбленная – совсем не то, о чём мечтал князь, и он не был ни оторванным от реальности романтиком, ни сердобольным простофилей, чтобы пропустить мимо ушей предупреждение Аурелия. Отповедь подействовала на него, как холодный душ. Кэрел спрашивал себя, какой же в сущности ожидал найти княгиню, – и прежний образ ускользал от него. Теперь он чувствовал лишь опустошение и желание покоя.
Князь поднял голову и увидел