Пшеничное поле. Максим Александрович Харитонов

подразделениях, достаточно жестко контролирует и регулирует поведение сотрудников, не позволяя им проявлять излишнюю эмоциональность. Фильтрующий оскорбления и негативные эмоции искусственный интеллект устанавливает штрафные санкции каждому, кто провинился, создавая ему более тяжелые условия реабилитации, лишая необходимой дозировки Конкорды и питания. Если организм провинившегося достаточно сильный, то, по прогнозу, такой подход должен обеспечить перевоспитание, но на практике он порождал все большую злость и внезапную смертность среди рабочего класса и реже – менеджмента. В последние годы хранилище данных было изрядно переполнено, а новые сервера появлялись все реже, поэтому браслет резко ограничили в количестве обрабатываемой информации. Именно поэтому происшествие с вагонами и в целом нарастающий уровень ошибок в транспортной отрасли не приводили к эскалации решений. Матерые менеджеры научились взламывать хранилище данных и удалять оттуда некорпоративные высказывания или паттерны излишней эмоциональной нестабильности. Правда, такое благо было доступно не всем, так как сокрытие подобного рода преступлений подразумевало чрезмерное недоверие к ближнему и большой риск оказаться на рудных месторождениях или быть подвергнутым эвтаназии.

      А пока браслеты записывали очередной выплеск эмоций бригады, мелкогабаритные, но толстые стекла огнеупорных окон депо пропускали сквозь себя тусклый отголосок света, подсвечивающий вздымающиеся частицы пыли из бетонной крошки и песка. Кладка по всему периметру давала ветвистые трещины, поросшие зеленым мхом и плесенью от скопившейся в кирпичных пролежнях дождевой влаги. Дождь просочился и сюда, внутрь здания, скатываясь ленивыми каплями по желтой дорожке, годами истачивающей серую штукатурку полумрачного интерьера.

      Дойдя до выхода из ремзоны, двое оказались на лестничной площадке. Некогда острые углы ее ступеней стерлись и отупели, как отупела вся кровеносная транспортная отрасль, оставшись вне конкурентной борьбы, под крылом сильной Реплики. Под монолитным перекрытием второго этажа валялись использованные инъекционные картриджи, поверх которых сохла переработанная человеческим кишечником пища и лужа, бесхитростно оставленная по нужде.

      – Войдем – ты молчишь. Говорить буду я, – сухо объявил первый, нащупывая в кармане пиджака новую сигарету. Второй лишь уныло кивнул, оставшись наедине со своими мыслями.

      Дверь к начальнику депо была слегка приоткрыта, а сам он сидел, раскинувшись на облезшем кожаном кресле, за истертым дубовым столом, греясь от масляного обогревателя, который был чуть ли не единственным источником тепла в этом месте. Заметив остановившихся у дверного проема подчиненных, начальник пригласил их войти внутрь, поманив указательным пальцем.

      – Судя по тому, что вы пришли оба, смею предположить, что новости вы принесли паршивые, – глядя на потолочные блики от лампы, произнес хозяин кабинета.

      – Один из наших пассажирских вагонов непригоден для