– Нет, это его помощница с работы. Она меня посадила на кровать и заплела, – просто ответила Альбина, снимая тяжелые промокшие сапожки.
– На какую кровать, дочь? Где? – удивилась Мила.
– Да у папы на работе. У него есть там кровать, – Альбина выдавала информацию, сама не понимая, какие серьезные вещи рассказывает матери. В дверях появился отец, бросив набитые пакеты в прихожей.
– Роберт, у тебя на работе есть кровать? – с недоумевающей улыбкой спросила Мила. И это были первые слова, которыми она встретила мужа. Тот опешил.
– Почему ты спрашиваешь? – делая вид, что он не понимает, о чем речь, задал он встречный вопрос.
– Ну… Альбина сейчас сказала, что у тебя на складе есть кровать. Зачем тебе там спальное место? – скрестив руки на груди, снова спросила она.
– Я же должен где-то отдыхать. Это моя личная кровать, в моей маленькой комнате. Туда, кроме меня, никто не заходит, – оправдывался Роберт, бросив взгляд негодования на дочь. Здесь её ругать было не за что, ведь она не виновата в оплошности Натали.
– Ну ладно, – Мила отмахнулась и не стала продолжать эту тему. Потоптавшись на месте несколько секунд, Роберт сказал:
– Ладно, я поехал. Разберите пока пакеты, а мне надо в питомник, – последнее слово он произнес тихо, – выберу собаку.
– Не рано? Еще несколько дней есть до праздника, – спросила Мила.
– Если кто-то мне приглядится, оставлю пока на складе, пусть поживет там.
– Не клади его только на свою кровать, а то запачкает, – хитро прищурившись, выдала Мила. В ответ, муж только натянуто улыбнулся.
Вьюга убаюкивающе завывала, накрывая город с новой силой, осыпая его то огромными хлопьями, будто с детских рисунков, то мелким снегом, похожим на крупинки риса. Сугробы становились всё выше, а снежных баб во дворах все больше. Трепетное ожидание большого праздника в сердцах горожан возрастало пропорционально сугробам на узких улицах спальных районов. И только в детстве тебе кажется, что снежная погода – синоним безмятежности. Но, если ты водитель, то прекрасно понимаешь, как затруднено движение на автодорогах в последние дни уходящего года.
– Эй, хозяева? – белая «Волга» остановилась напротив деревянного заснеженного забора. Роберт стучался в скрипучую калитку: «Есть, кто дома?».
– Чего кричишь? – во дворе появился дедушка лет семидесяти, одетый в тяжелый тулуп, валенки и шапку-ушанку набекрень, – уже иду. Что у вас городских за манера, орать? Мы здесь не глухие, – возмущался он, по дороге бросив в сугроб недокуренную тлеющую папиросу.
Подойдя к калитке, он увидел Роберта и, не скрывая удивления, разглядел его с ног до головы: высокий, статный мужчина лет тридцати пяти, с волосами чёрными, будто смола, аккуратно стриженными ряд к ряду, на которые опускался снег и тут же таял. Взгляд его тёмно-карих глаз пронзительный, тяжелый. На нём – модная кожаная куртка, больше напоминающая удлиненное пальто, утепленная высоким меховым