– Всё, я уехал, – развернувшись спиной к Тамаре, он направился к дверям. Альбина так и осталась стоят на своем месте, не шевелясь.
Они сидели за кухонным столом. Альбина с тряпичной салфеткой, обвязанной вокруг шеи, а Тамара рядом, держала в руках серебряную детскую ложку, зачерпывая ею горячий суп. Альбина молча ела, совсем не сопротивляясь. Вкуса она не чувствовала. Няня всё плакала и плакала, еще сильнее, чем на глазах у Роберта. И причитала одни и те же фразы:
– Вот, если бы я знала, что он тебя ударит, я бы никогда ему не рассказала, клянусь тебя. Никогда бы не сказала. А ты такая молодец! Такая мужественная. Так выдержала стойко…
Только Альбине не хотелось быть мужественной. Ей хотелось, чтоб папа её любил. А теперь казалось, что он не любит больше. Никогда не обнимет, никогда не принесёт ёлку из леса. Всё кончено. А ведь она его так любит. Отпечаток на щеке всё еще горел. «Несносная девчонка» не отвечала Тамаре, чем заставляла ее плакать еще громче.
Тамара любила поболтать по телефону со своими подругами, в перерывах между отдыхом на диване и видом бурной деятельности. Очередной подруге она рассказала, какой ужас пережила сегодня, чуть не потеряв работу. В доме царила тишина, каждое слово Томы Альбина отчётливо слышала.
– Но, мне действительно стало жалко девочку. Отец у неё оказался жестоким. Я у них уже три года работаю, но ни разу не видела его в таком состоянии. Он так разозлился, что я с работы его вызвала… Кем работает? У него несколько складов своих продуктовых. Оттуда возят товар в разные магазины. Он несколько лет назад челночником был, возил обувь из Польши, а потом сколотил состояние и занялся продуктами. Он там большой начальник, беспокоить его во время работы категорически нельзя, а я…
Тома всё говорила и говорила. Когда Мила вернулась с работы, казалось, что весь конфликт уже сошел на «нет». Альбина тихонько играла с кукольной металлической посудой, а Тамара, перемыв настоящую посуду, снова устроилась на хозяйском диване с радио трубкой в руке.
– А почему дочь меня не встречает? – войдя домой с тяжелыми пакетами, громко спросила Мила.
– Ой, не спрашивай, Милочка, не спрашивай, – защебетала Тамара, – сегодня тут такое было.
Пока Тамара вводила хозяйку в курс дела, девочка сидела на краешке дивана, обнимая саму себя за плечи. Глаза ее были закрыты.
– Как же так? Если бы я была дома, я бы не допустила, –