– Гимнастика против простатита, – прокомментировал Лёша.
Вряд ли. Вряд ли Майкл Джексон так уж этого боится. Он же не спал на сырой земле. Лёша был вынужден с этим согласиться, потому что сам-то он спал на скамейке.
Короче, ничто не говорило о том, что сегодня двадцать второе июня.
Мы вышли на крыльцо. Сначала нам показалось, что перед домом проходит собрание членов кооператива. Возможно, даже по поводу новой дороги. Возможно, даже объявили субботник, и сейчас нам дадут по лопате и бросят в прорыв. Потому что едва мы вышли на крыльцо, как все замолчали и стали смотреть на нас.
Опять возникло это странное ощущение, что всё-таки началась война, а мы её дурацки проспали. Так, наверное, в Гонолулу какой-нибудь уоррент-офицер мог проспать нападение на Пёрл-Харбор. Но мы были слишком высокого о себе мнения. Смотрели не на нас, а на веранду. Как все до этого смотрели на теплицу. Снаружи теплица была издырявлена, как дуршлаг. Потом мы заглянули вовнутрь. Я в жизни не видел такого количества сладкого перца, нашпигованных таким количеством чёрного. Но то был, конечно, не перец, а мелкая свинцовая дробь.
Дробь обнаруживалась повсюду. На огороде она продырявила листья капусты, а огурцы пробила навылет. В доме она каталась, как чёрная ртуть, и скапливалась в самых невероятных местах. Нельзя было сказать, что с ней не боролись. С ней велась война. Но дробь не сдавалась. Её выметали вон, но через минуту она уже снова разбойно носилась по полу. Её выковыривали из хлеба, но через секунду она опять попадала за зуб, выскакивая из вчерашнего оливье или из селёдки под шубой. В постельном белье и одежде гостей она собиралась в карманах и складках. В обуви она появлялась из подошв. Так камни появляются на полях, выдавливаясь весной из земли. Пик возмущения, исключительно женский, приходился на факт обнаружения дроби в волосах. Я и сам отыскал одну дробинку у себя в голове, хотя не издал ни звука. За всех мужиков издавал звуки жених. Он же оказался и самым обстрелянным.
Помню, раз в детстве, меня потряс журнал «Пионер». Там был нарисован самец лягушки, из которого из спины – прямо из спины! – вылуплялись мелкие чёрные головастики. Лягушка называлась «пипа суринамская». Таким был сейчас жених. Он лежал на диване, голый, завешенный простынёй, и не подпускал к себе женщин. Операцию ему делал тесть, дядя Витя, по праву свойственника. Толстые пальцы бывшего генштабиста, привычные к остро отточенным карандашам, циркулям и курвиметрам, неплохо справлялись и инструментом из нескольких маникюрных наборов, а также с заколками-невидимками, которые, если их растопырить, прекрасно служили одноразовыми пинцетами.
Медсёстры запаса и люди просто сочувствующие стояли за простыней и, жмурясь от проникающих через неё стонов, горячо обсуждали, как ещё можно разгрузить человека от лишнего веса. Кто-то предлагал вытягивать дробь магнитом, кто-то отсасывать ртом. Кто-то