Но работа есть работа, тем более что Цветков, и правда, подсуетился по поводу его визита, сумел внушить кому нужно, что Варфоломей выполняет задание исключительной важности. Так что через некоторое время перед Варфоломеем уже лежала обычная серая папочка-скоросшиватель.
– Надеюсь, я вам больше не нужна? – спросила она с ударением на слове «надеюсь», явно торопясь присоединиться к веселью сослуживцев. – У нас, видите ли, сейчас обед.
– Ну что вы! Что вы! – с галантностью истинного светского льва ответствовал Варфоломей. – Не смею вас задерживать.
– Ну вот и ладненько! Работайте, а через часок я подойду, – уже любезнее заключила женщина и вмиг испарилась.
В следующее мгновение Варфоломей услышал радостный гул компании, к которой присоединилась дама.
Только эта жизненная суета в архиве отвлекла Варфоломея и помогла сдержать дрожь в руках, когда он открывал невзрачную канцелярскую папку.
С первого листа «Дела Тапкина Григория Петровича» на него смотрел дед, снятый, как полагается, в анфас и в профиль. Эти фотографии был совсем не похожи на ту – из семейного альбома – на которой Варфоломей впервые увидел своего деда. Сейчас перед ним было лицо безмерно усталого, измученного человека.
Дальше следовали биографические данные, из которых Варфоломей понял, что дедушка погиб практически почти в его возрасте, ему не было еще сорока. Будто колючая, неприятная изморозь пробежала по его пальцам. Так уж выходило, что теперь он невольно примерял судьбу деда на себя самого. Но впереди его ожидало самое тяжелое.
Тетрадный листок в клетку, исписанный крупным старательным почерком, оказался не чем иным, как доносом.
«Я, красноармеец Завьялов Сергей Федорович, считаю своим долгом сообщить следующее, – значилось на этом листке, вырванном из школьной тетради. – Во время ареста мелкобуржуазного элемента в селе Малые Выселки Всеволожского района гражданин Тапкин, будучи при исполнении служебных обязанностей, проявил малодушие, политическую незрелость и слепоту и, вступив в сговор с врагом народа, отпустил его на все четыре стороны исключительно самовольно, – это слово было подчеркнуто красным карандашом. – Настоящим довожу до сведения своих товарищей подобное неправильное поведение гражданина Тапкина. Считаю, что подобным людям не место в рядах наших доблестных чекистов, ведущих днем и ночью борьбу с врагами народа».
Далее шли число и подпись – все, как полагается.
Несколько минут Варфоломей сидел словно оглушенный человеческой подлостью.
Что побудило этого безвестного Завьялова взяться за карандаш и писать донос или, как говорили в те времена, «сигнализировать»? Что? И не от председателя колхоза, не от председателя сельсовета, как можно было предположить, исходил этот сигнал, а от обычного человека, рядового