И так же тягостен для слуха
Поэт (как он зовется там?!)
Ах, вспомнил: «мраморная муха»,
И он же – Осип Мандельштам.
К словосочетанию «мраморная муха» Северянин сделал такое примечание: «Честь этого обозначения принадлежит кубофутуристам»[159]. Более надежные источники, впрочем, утверждают, что честь изобретения прозвища «мраморная муха» принадлежала эгофутуристу Василиску Гнедову.
В марте 1912 года Николай Гумилев и Сергей Городецкий решили явить литературному миру новое поэтическое направление, пришедшее на смену символизму, – акмеизм и для этого отобрали из числа участников «Цеха» несколько наиболее перспективных стихотворцев: Анну Ахматову, Михаила Зенкевича, Осипа Мандельштама и Владимира Нарбута.
Современниками об акмеизме было написано и наговорено очень много, но, как правило, не очень точно, и виноваты в этом отчасти были вожди акмеистической школы, чьи программные статьи о новом направлении производят впечатление излишне форсированных, второпях написанных текстов[160].
Сами акмеисты больше других заслуженно ценили большую статью об акмеизме «Преодолевшие символизм» (1916), автором которой был Виктор Жирмунский. «По свидетельству Марии Лазаревны Тронской, – указывает Е.Г. Эткинд, – <…> доклад об акмеистах собрал многочисленную аудиторию; в первом ряду сидела Анна Ахматова, которая, едва В.М. Жирмунский кончил говорить, воскликнула: “Он прав!”»[161] А Николай Гумилев 22 января 1917 года так писал о статье Жирмунского Ларисе Рейснер: «По-моему, она лучшая статья об акмеизме, написанная сторонним наблюдателем, в ней так много неожиданного и меткого»[162].
«Кажется, поэты устали от погружения в последние глубины души, от ежедневных восхождений на Голгофу мистицизма, – писал Жирмунский в своей статье об акмеизме. – <…> Хочется говорить о предметах внешней жизни, таких простых и ясных, и об обычных, незамысловатых жизненных делах, не чувствуя при этом священной необходимости вещать последние божественные истины, а внешний мир лежит перед поэтом, такой разнообразный, занимательный и светлый, почти забытый в годы индивидуалистического, лирического углубления в свои собственные переживания»[163].
К сказанному замечательным исследователем, пожалуй, можно прибавить, что противостояние акмеизма символизму (в первую очередь в его «младосимволистском» изводе) в миниатюре и в очередной раз воспроизвело неизбежный этап действия огромного и древнего