Москвичок очнулся от липучего сна, летучей мышью сиганул с потолка на свой топчан, под рваное одеялко. Долго не мог прийти в себя, бестолково повторяя: «Вон оно как, вон оно как». Сбивчиво дышал, словно угроза Хозяина предназначалась не странному монаху, а ему, блошивому псу, неизвестно откуда взявшемуся, столько претерпевшему на своем веку, растянутому, как безразмерная осипшая гармошка.
А в полуподвальное оконце сочилась желтой сукровицей музыка. Плескалась мыльной водой из лоханки. Народ научился играть на чем ни попадя – от окарины до ксилофона, отсутствие музыкального слуха препятствием не являлось, у всех зычные, нахрапистые голоса появились; пели везде – в цеху и в школах, на улице и на стадионах. Японцы считают: только чистые нравы могут создавать красивые обычаи, одухотворять их.
«Стало быть, Первомай сегодня», – вспомнилось Москвичку, но вылезать из-под своей ветоши он не спешил. А по улицам – сгустки демонстрации в шелесте больших бумажных цветов на проволочных ножках. Как шествие слонов, как колесница в опере «Аида» – распирало азиатчиной движущиеся платформы, где застыла фальшивая геометрия физкультурников. На Мавзолее, в котором лежала недомумия, сгрудились партийные вожди, мечтающие уйти в параллельные миры, а на брусчатку площади уже ступил знаменосец с алым кумачом, пафосно, как Данко с вырванным сердцем.
«Страшный мужик, ежели смотреть вблизи, – раздумывал дед о Хозяине, – окаянный, глаза рыжие, с прищуром. Похуже Распутина будет, – однажды Москвичок видел, как Распутин выходил из кареты. – Сказывают про Усатого, сам семинаристом был, а потом грабил на дорогах на благо революции. А все равно, ярись не ярись, замуруют, как помрет, и опосля, в конце концов, обрастет бахромой червей, как смурной дворник или истопник».
18
Женя быстро охладела к помидорам, которые давали «на вырост», ей всегда казалось, что она набивает чучела, ведь с ними даже словом нельзя было перемолвиться. Правда, в вестибюле Дома пионеров висел красочный плакат, призывающий каждого школьника взять в питомнике и воспитать щенка овчарки – это в коммуналке! – для наших смелых пограничников, охранять рубежи Родины. «Да если все эти Мухтары, заливаясь лаем, ринутся на рубежи, куда деваться пограничникам?» – смеялась Женя. «Не надо так шутить», – строго поправляла Надежда Николаевна.
И впрямь в Москве было не до шуток. Как-то раскрасневшийся отец принес газету с крупным заголовком: «Безродные космополиты».
– Глядишь, и твою Веру заметут, – сказал он бабушке с непонятным Жене злорадством.
– Папа, а кто такие космополиты?
– Евреи, кто же. Те, что готовы предать Родину.
– Тетя Вера не предавала! – выкрикнула Женя, считая, что это какое-то недоразумение. И она повторила не раз слышанное: – Тетя Вера раненым