Ощущение нереальности окружающего прошло так же внезапно, как появилось. Женя, вся в испарине, остановилась и стала путано объяснять бабушке: то, что они видят вокруг – не существует, это картинка, обман, на самом деле все по-другому… Надежда Николаевна испуганно смотрела на нее.
– Что ты такое говоришь? Как – не существует? Вот Дом пионеров, Колхозная площадь, вон за домами твоя школа. Ты и школу не видишь?
– Я почувствовала, – настаивала, упрямилась Женя, – на самом деле ничего нет, это как переводные картинки, трешь пальцем, и они появляются.
– А что же тогда есть? – спросила бабушка срывающимся голосом.
– Я не знаю, растерялась Женя.
– Ты и сейчас так видишь?
– Теперь нет, все стало, как обыкновенно. Я упала в дыру, в какую-то нору провалилась… всего на минуту. Я сама не понимаю.
– У тебя голова не болит?
– Нет.
– Ты без шапочки, а уже прохладно. Забудь, слышишь? Тебе померещилось, мало ли что.
Но беспокойство не проходило. Женя не забыла. Ощущение не бередило ее, смикшировалось, сморщилось во времени, но не пропало, осталось в жизни. Скорее всего, она была ребенком индиго, но тогда никто ничего не знал об этом.
Дома она вяло щипала кисточку винограда, Надежда Николаевна покупала грамм двести-триста, но Жене хватало. Она заглядывала за бабушкино плечо, бабушка торопливо писала тете Вере, тогда обменивались письмами: «…До переходного возраста еще далеко, что бы это могло быть? Может, стоит снова проверить зрение, или все связано с нервной системой? С Тамарой, с ее постоянным криком, свихнуться можно…» Женя тогда еще не задавалась вопросом, почему у ее спокойной, уравновешенной бабушки выросла такая дочь?
Наутро у нее поднялась температура, и она не пошла в школу. «Ну теперь все ясно, – улыбаясь, говорила бабушка, – ты еще вчера заболела, когда мы шли домой».
Ничего Женя так не любила, как болеть. Мать не повышала голос, бабушка оставалась дома, варила ей какао, даже иногда, кроме каши, делала бутерброд с любительской колбасой вместо школьных каменных пирожков, а главное, садилась подле нее на стул и читала что-нибудь самое интересное: «Принц и нищий», Гавроша. Правда, в последнее время она настаивала, чтобы Женя читала самостоятельно, но болезнь есть болезнь. Нельзя же портить глаза, лежа.
В этот день Тамара ушла, ей подвернулся случайный заработок – готовить к музыкальной школе маленького оболтуса. Им с бабушкой было особенно хорошо вдвоем.
– Я хочу тебе почитать мои записки, «Повесть лучших дней», – с каким-то