Дела складываются отлично, почти все сделано. Это значит, что совсем скоро мы будем рядом.
Скучаю. Твоя девочка»
Он читает и плачет, слезы мочат бумагу, размывая буквы – буквы, которые доставляли ему столько счастья. Он живет этой памятью, этим сном о прошлом и боится его потерять. Слишком сильно он страдает, слишком мало они успели дать друг другу, слишком страшно было вспоминать ее хрупкое тело, раздавленное огромным черным джипом.
Лишь одно держало его в этой жизни… Ее последние слова, которые слетели с губ в ее последние минуты. После трех дней мучений.
Врачи сразу сказали ему, что она умирает, а он лишь сидел рядом и тоже умирал. Он знал, что умрет вместе с ней, и она знала. Поэтому в самый последний момент она произнесла это.
Зная, как сильно он ее любит, она была уверена, что без нее жизнь будет ему не нужна, просто потеряет всякий смысл и будет иметь хоть какую-то цену, только если она попросит. Собрав последние силы, приподняв голову с белоснежной больничной подушки, его девочка произнесла скорее сердцем, чем губами: «Только живи…»
Ее не стало, но он обязан был остаться. И жизнь продолжалась…
По улице бежал мальчишка…
Будильник уже целую минуту нарушал утреннюю тишину комнаты своим назойливым дребезжанием. Лекс все не просыпался. Ему снилось, что он сидит в классе и радуется звонку, который известил класс о начале перемены и избавил наконец-то от всезнающей, надоедливой математички.
На перемене можно свободно смотреть на Нее, даже заговорить о чем-то… Но почему же звонок не умолкает? Ее лицо становится расплывчатым, по классу едет непонятно откуда взявшийся мотоцикл… Уф! Да это же сон! Лекс с трудом отрывает голову от подушки и снова опускает ее. Нет! Сегодня идти в школу нет никакого смысла: там снова Она и, черт возьми, опять эти затмения.
Встал, умылся и, зайдя на кухню, сел. Есть совсем не хотелось. Не хотелось вообще ничего. К ощущению пустоты примешивалось удовлетворение от того, что он был один и никто не станет надоедать с расспросами. Но все же пустота давила. Решил выйти на улицу, вынести мусор.
Около мусорного контейнера стояла знакомая бабулька. В ее руках был пакет, наполовину наполненный пустыми бутылками. Но «улов», видимо, не устраивал пожилую женщину, и она сосредоточенно высматривала, не видно ли где еще поблескивания выброшенной стеклотары.
– Здрасьте, Софь Палн!
– Здравствуй, Лешенька! Все один? Родители-то еще не приехали из командировки?
– Не приехали, Софь Палн, – Лекс нахмурился. Непонятно отчего: то ли солнце слишком ярко светило, то ли мысли не очень веселые бродили в его голове.
– А ты чего смурной-то