Я, не наклоняясь, снял ботинки – чуть заскрипели половицы под стареньким ковром. И снова тишина – объёмная, вместительная. У входа стоял диван, за ним – стол, покрытый скатертью с жёлтой бахромой. На столе – глиняный кувшин с широком расписным горлышком. Напротив стола, слева, была белая крашеная дверь. Юра, наверное, за ней… А… Наташа?
Я почему-то не сразу решился потянуть за серебристую ручку – всё смотрел на белые капельки краски на ней. Оглянулся зачем-то: на окне, за кружевными занавесками билась о стекло муха. Кто-то скрипнул половицами – там, в соседней комнате. Я вспомнил, что не снял куртку, поспешно стянул её и бросил на диван – шелест ткани был похож на первые раскаты грома. Я съёжился и снова взглянул на дверь…
Когда я наконец решился и взялся за ручку – она оказалась гладкой и очень прохладной, – тишина исчезла. Словно рябь пошла по зеркальной глади воды. Заколыхалось пространство от робкого, нерешительного плача где-то в глубине дома. Похожего на мяуканье испуганного котёнка, но очень звонкого – плача малыша.
Глава 3
Утро на берегу реки
По утрам мы с Юрой ходили на рыбалку. Брали Ольку – Юра тихонько уносил её в кухню-комнатку, бережно пеленал, клал в люльку и выносил на крыльцо, рядом с которым стояли шасси от неё. Я отвечал за удочки и завтрак: брал сумку с приготовленными с вечера снастями, вытаскивал из холодильника крынку с молоком и переливал его в термос, клал в рюкзак, туда же опускал четвертинку хлеба, успевая отрезать горбушку и сунуть её в рот.
– Сядь и позавтракай нормально! – говорил Юра, если оказывался рядом.
Я мотал головой, наливал себе в чашку молока, залпом выпивал его и – был готов.
Молоком нас снабжала старушка-соседка, которая держала корову. В то утро, когда появилась на свет наша Олька, бабушка долго стучала в дверь, а когда я открыл – очень удивилась, увидев не Наташу, а меня. Я сказал, что Наташа занята, и стал смотреть на молоко: его вид меня завораживал. Белое, с пенкой, похожей на растаявшее мороженое, с удивительным запахом… Она протянула банку мне, кивнув: «Пей на здоровьечко!» – и ушла, а я не успел даже поблагодарить её. Растерянно смотрел в окно, как бабушка, чуть сгорбившись, ковыляла к соседнему дому между картофельными грядками, потом охнул: молоко-то ещё тёплое! Решил, что лучшей благодарностью будет, если я его попробую, а на словах – поблагодарю завтра.
Попробовал я так, что от принесённого бабушкой молока осталась половина банки – я перелил его в красивый кувшин на столе, а банку помыл. Вечером мы с Юрой нажарили картошки и допили остатки, а весь следующий день… я провалялся на диванчике в кухне: ну кто же знал, что мой живот, привыкший к магазинному продукту, откажется принимать натуральное коровье молоко? Юра бегал от Наташи ко мне, попутно объясняя, что парного молока лучше не пить, а дать ему отстояться хотя бы до вечера в холодильнике,