А я протягиваю Виктории, уже стоящей в дверях, букет. Чувствую себя последним идиотом. Но не отдать его будет еще глупее…
– Это вам. В качестве извинения за причиненные неудобства.
– За разбросанные по всей квартире презервативы?
– Нет!
– Вы знаете, что Максим ночью слышал ваши стоны? Подумал, что кто-то плачет. И теперь еще больше боится спать один.
– Он мне ничего не рассказал…
– Зато мне рассказал. Как искал вас ночью, не нашел, услышал жуткие звуки. Вы нанесли ему психологическую травму!
Блин. Вот я облажался. И перед сыном, и перед няней.
Стою, мнусь, держу в руках этот дурацкий букет, который Лисичка не желает брать… И зачем только я его купил?
Идиот.
У Рыжей звякает телефон.
– Мне пора.
– За вами заехали?
– Да.
– Я вас провожу. Цветы возьмите.
Она презрительно смотрит на букет.
– Оставьте его для своих стонущих и рыдающих любовниц, – выдает рыжая.
Убирает руки за спину. И выходит за дверь.
Черт.
Я бросаю букет куда-то на обувницу и иду за ней. Вернее, не то чтобы я сам иду… Это не было моим сознательным решением. Ноги несут меня против моей воли.
Лифт открывается через секунду. Мы вместе входим.
– Вы куда? – недвольно шипит Виктория.
– Провожу вас.
– Не надо меня провожать.
Я молчу.
– Да не молчите вы! – раздражается она.
– Ладно.
– Что – ладно?
– Что вы хотите от меня услышать?
– Ничего!
– Логично, – киваю я.
Лисичка бурчит себе под нос что-то явно нецензурное.
Эх, как же я хочу ее отшлепать! Еще никогда это мое запретное желание не было таким сильным…
Лифт открывается. Рыжая останавливается в дверях, не давая мне выйти.
– Возвращайтесь домой. Провожать меня не надо.
– Хочу познакомиться с вашим молодым человеком.
– Зачем?!
– Вы моя няня. Я должен знать, с кем вы… – я подбираю слово. – Общаетесь.
– Я не ваша няня. А к Максу моя личная жизнь, в отличие от вашей, отношения не имеет.
И все же мы выходим из лифта и из подъезда вместе.
Во дворе стоит белый “Мерседес”. Ничего такой агрегат. Был. Лет тридцать назад. А сейчас это просто рухлядь. Правда, отреставрированная. Судя по всему, машина старше владельца – ему максимум двадцать пять.
Он здоровый, мордастый, с татухами, выставленными напоказ из-под обтягивающей футболки. Типичный выпендрежник.
При виде Виктории он расплывается в плотоядной улыбке. А, когда замечает меня, сразу надувается, стараясь казаться больше.
Типичное поведение озабоченного самца.
– Привет!
Рыжая ставит бутылку на капот и обнимает его за шею. Его руки пробегаются по ее талии, задерживаются на попе. Сжимают ее…
Во мне поднимается неконтролируемая волна гнева. Так бы и втащил раздутому свину! Лапает мою няню…
Наконец, он отрывается от Виктории.
– Здорово, –