Скособоченные, в пятнах плесени дома. Недостроенные, но уже разрушающиеся каморки, в которых бездомные укрывались от непогоды. Двухэтажные домики с облезшими стенами ютились среди кирпичных заводов и бумагопрядильных фабрик, которые испускали из своих труб чёрный густой дым. Там же находились грядки с овощами, огороженные гнилыми досками с остатками голубой краски. Горы мусора, перепревшего сорняка, бурьяна и крапивы.
Полуголодные дети играли в пыли палками и связанным в тугой комок тряпьём. Их сердитые, уставшие матери, занимаясь домашними делами, зорко следили за своими чадами. Отцы-работяги, уходившие на заработок в город в понедельник, чтобы только в субботу вернуться к семье, заливали обиды дешёвым пойлом. Мелкие лавочники, прачки, гладильщицы, расположившиеся со своим ремеслом в одной из жилых комнат, брали на дом работу, чтобы хоть как-то выжить в этом забытом богом месте.
Но постепенно сырые развалюхи сменяли дома подобротней, с небольшими ухоженными огородиками. Улицы становились шире, чище, и всё меньше встречались попрошайки. Вслед за ними появлялись большие поместья, с садиками и лужайками, выведенными словно по линейке клумбами и узкими дорожками.
После снова развалюхи, грязь и нищета, среди этого убожества – маленькие симпатичные часовни. Всё это плавно перетекало в главный порт Парбот, с пришвартованными огромными кораблями, баржами и мелкими судами, над которыми летали крикливые чайки. И наконец центр города… прекрасный, богатый, сверкающий чистотой и яркими, привлекающими взгляд вывесками.
Поместье Рейн находилось в сорока минутах езды от города, в чудесной долине, окружённой деревьями и кустарником. Земля там была глинистая, скудная, поэтому полей и огородов в долине дождей не встретишь. Зато воздух был чист, запах прелой листвы, сладкий аромат летних цветов и сырой земли дарили покой и умиротворение. И я бы ни за что не променяла жизнь в поместье на жизнь в крикливом и бойком Ранье.
А вот кирпичный завод отца был построен в несколько милях от поместья, и если бы не зарядившие перед нашим прибытием дожди, которые размыли к нему единственную прямую дорогу, мне и сыну не пришлось бы добираться до места назначения через весь город и смотреть на то, как нищие дерутся в грязи за брошенную одним из юных мсье монетку.
– Ты был в парке? – прервала наше затянувшееся молчание, обращаясь к Дарену, который, высунув головёнку в окно кареты, с любопытством всё осматривал.
– Нет, я был в городе три раза, мы ездили к мсье Сефтону, – ответил сын, ненадолго обернувшись в мою сторону.
– Я тоже давно не была, наверняка в парке многое изменилось, – произнесла, снова замолчав, совершенно теряясь рядом с ребёнком, мысленно выругалась на Кипа, который заявил, что поедет на облучке с извозчиком.
– Томас сказал, что там продают мороженое и яблоко в карамели, – неожиданно заговорил сын, продолжая смотреть в окно.
– Это