– Задумался, старик? – поинтересовался Олдрик.
– Немного. Как отреагирует Аквитейн?
Здоровяк задумчиво сжал губы:
– Это зависит не только от нас.
– А от чего?
– От того, чем он будет занят, когда мы явимся к нему с плохими вестями.
– Неужели все так плохо?
Олдрик ухмыльнулся:
– Будем надеяться, он просто пьянствует. В такие моменты у него, как правило, хорошее настроение. Обыкновенно он забывает про гнев к тому времени, как пройдет похмелье.
– Начнем с того, что план просто идиотский.
– Конечно. Это его план. Он вообще не силен по части скрытности или уловок. Однако я не встречал еще никого, кто мог бы вести людей за собой так, как делает он. Или кого-либо по крайней мере столь же энергичного. – Олдрик продолжал задумчиво гладить волосы спящей ведьмы. – Ты встревожен?
– Нет, – солгал Фиделиас. – Я все еще представляю слишком большую ценность для него.
– Возможно… пока, – согласился Олдрик и мрачно улыбнулся. – Но ставки на тебя я бы не сделал.
Фиделиас на мгновение стиснул зубы:
– Открытые действия в любом случае преждевременны. Сбежав, девчонка, возможно, оказала самую большую услугу консулу.
– Возможно, – пробормотал Олдрик. – Но почему-то мне кажется, что он воспримет это совсем по-другому.
Фиделиас всмотрелся в лицо мечника, но оно оставалось непроницаемым. В серых глазах застыло презрительное выражение, губы кривились в усмешке, словно его забавляла неспособность Фиделиаса проникнуть в его душу. Бывший курсор нахмурился и принялся разглядывать город, к которому они приближались.
Сначала показались огни. Похоже, заклинателей огня здесь хватало, ибо улицы были ярко освещены. Вечерний туман расцветился всеми оттенками желтого, оранжевого и розового цветов, и холм, на котором вырос город, казался огромным языком яркого пламени. Только на окружавших город стенах, которые они только что миновали, огни были другого цвета – холодно-голубые, отбрасывающие длинные черные тени.
По мере того как носилки снижались, Фиделиас начал различать детали. На улицах стояли безмолвными стражами статуи. Дома соревновались друг с другом в изящности линий и богатстве освещения. Там и здесь переливались всеми цветами радуги фонтаны, часть которых была подсвечена снизу, превращая их в изумрудные или фиолетовые костры. Повсюду – вокруг домов, вдоль улиц – росли деревья, ухоженные столь же тщательно, как и все в этом городе. Деревья тоже подсвечивались, так что осенняя листва отливала бесчисленным множеством золотистых оттенков.
До носилок долетели удары колокола: пробили поздний час. Фиделиас слышал цоканье копыт по каменным мостовым и пьяное пение, доносившееся из какого-то ночного заведения. Из сада, над которым беззвучно проскользнули носилки, донеслась музыка: струнные с флейтой исполняли мягкую завораживающую