Белецкий хмыкнул.
– Выходит, ваш барон отметился во всех тех сферах, откуда собралась высшая прослойка Капитула.
– Верно! И согласись, Белецкий, совпадение просто поразительное!.. Но, сверх того, у меня есть ещё одно соображение, на которое меня навел вопрос Анатолия Витальевича. Терентьев спросил, уверен ли я, что Вяземский перед смертью произнёс слово: «Вервольф», и я ответил, что могу быть уверенным лишь в том, что услышал. Так вот… Птолемей Вольфович, приехав в Россию, стал представляться на русско-былинный лад Веремеем Вольговичем. Теперь представь, Белецкий, как умирающий, задыхающийся человек пытается произнести это имя: «Веремей Вольгович фон Клебек». Возможно Пашка только и смог, что произнести начальные звуки: «вер», «воль», а от «фона Клебека» осталось только «ф». Вот мне и послышался: «вер..воль..ф».
Белецкий долго молчал, снова и снова перечитывая список из пяти имён, а Руднев терпеливо ждал вердикта друга.
– Дмитрий Николаевич, – наконец заговорил Белецкий. – Ваши версии крайне оригинальны, но, если честно, мне кажется, вы перемудрили. Если упростить всю ситуацию? Павел Сергеевич нёс секретную службу, это в текущем военном моменте означает, что фактически он воевал на невидимом фронте с врагами России. Я понимаю, что на поверку врагами могут оказаться и подданные его императорского величества, но не проще ли предположить, что ими являются иностранцы? Таковые на приеме тоже присутствовали. Разве не логичнее начать с них?
Дмитрий Николаевич заметно напрягся.
– На мадам Атталь намекаешь? – спросил он, глядя в сторону.
– Ну, не именно на неё… – поспешил сгладить ситуацию Белецкий. – Хотя, es ist wirklich (нем. это действительно так), её активная вовлеченность