Увидев лодку, гусь сильнее захлопал крыльями. Его громкие крики разносились далеко над водой. Как можно было их не услышать? Но браконьеры спокойно спали.
Я протянул руки к птице. Гусь зашипел, изогнул шею и больно ударил меня оранжевым клювом.
Чёрт! И перчаток нет!
Мокрые крылья колотили по моим ладоням, холодные брызги летели в глаза. Птица ускользала, то и дело умудряясь ударить клювом.
Наконец, я сообразил, что делать. Поймал край сетки и вместе с ней втянул запутавшегося гуся в лодку через низкий борт. При этом придерживал его свободной рукой, чтобы не сломать лапы крепкими нитями.
Всё-таки, за ночь птица порядочно устала, иначе справиться с ней было бы труднее.
Капроновые нити крепко обмотались вокруг лап. Распутать их было невозможно. Не обращая внимания на удары клюва и крыльев, я достал нож и острым кончиком поддел нить ячеи. Нить лопнула. За ней другая и третья.
Лапы гусёнка освободились из плена. Но птица, не понимая этого, продолжала биться в лодке. Я подхватил её руками и вытолкнул за борт. Быстро перебирая лапами, гусь поплыл в сторону берега, в заросли тростника.
Я оглядел себя. вот чёрт! Мокрый с ног до головы, словно купался в одежде. Вода с рукавов штормовки течёт в лодку.
Васильеву досталось куда меньше, но он тоже порядком вымок. Глядя на меня, солдат весело улыбался.
– Давай вытащим сетку, – сказал я ему. – Не пропадать же рыбе.
Медленно двигаясь вдоль берега, мы вытащили сеть. В ней оказалось полтора десятка крупных карасей с медно-золотистыми широкими боками и шесть плотвичек величиной чуть больше ладони. Достойный улов! Стоило браконьерам ради него рисковать составлением протокола?
А ведь сейчас ещё и отпираться начнут, как нашкодившая ребятня. Скажут, что сетка не их, а они тут просто на донки рыбачили. И пойди, докажи!
Ладно, не хватало мне ещё к их совести взывать. Сейчас составлю протокол, изыму рыбу. Пусть солдатики ухой побалуются.
Васильев развернул лодку, и мы поплыли к берегу.
***
Немилосердное летнее солнце напекло голову Васька. Васёк застонал и повернулся на другой бок, пытаясь ладонью прикрыться от жары. Как назло, под рёбра подвернулось что-то твёрдое, колючее.
Васёк пошарил рукой и нащупал прошлогоднюю сосновую шишку. Не раскрывая глаз, отбросил её в сторону.
– Гляди-ка, проснулся трубочист! – весело сказал над ухом незнакомый голос.
– Кто здесь? – хотел спросить Васёк.
Но в горло словно насыпали песка, а распухший язык отказывался шевелиться.
Ох, мамочка! Зачем же было столько пить вчера?
Васёк вспомнил, как весело уговаривал Михалыча налить ещё по стаканчику. Чёрт! Ну почему никогда не получается отдохнуть культурно, без вот этого вот?
– Давай-давай, просыпайся!
В голосе не было ни капли сочувствия.
Упираясь руками в землю, Васёк приподнял голову. Голова немедленно отозвалась звоном и спазмами боли. Захотелось