Рен позвонила в колокол ворот, а затем убежала.
Она чуть не споткнулась, когда остановилась, чтобы схватить сумки, брошенные рядом со следами Уны на снегу. С каждым шагом багаж натирал пятки. Плечи протестующе болели, и морозный воздух, казалось, врезался в легкие с каждым паническим вдохом, но она не замедлила шаг, пока не увидела экипаж – стеклянную карету с открытым передом, освещенную мерцанием фонаря.
Карета стояла рядом с черным изгибом реки Мури – бурлящим зеркалом, в котором отражался бледный свет луны. Четыре белые лошади, запряженные в нее, фыркали, их дыхание поднималось вверх, как дым от погасшей свечи. Рядом стоял мужчина лет пятидесяти, одетый в поношенное коричневое пальто и высокую шляпу.
– Мисс Сазерленд? – спросил извозчик, явно взволнованный ее появлением. – Я начал волноваться, что вы заблудились.
– Не заблудилась, – прохрипела она. – Просто задержалась. Простите.
– Я могу вам чем-нибудь помочь? – растерянно спросил он, пока она складывала вещи в карету. – Кстати, меня зовут Бэзил.
– Очень приятно. – Рен открыла пассажирскую дверь. – Нам нужно ехать. Сейчас же.
Он оглянулся через плечо, покосившись на аббатство вдалеке.
– Точно. Я повезу нас так быстро, как смогу. Надвигается буря, и мы не доберемся до поместья, если будем медлить.
Рен забралась в карету и захлопнула за собой дверь. Бэзил занял место на козлах и щелкнул поводьями. Лошади поскакали галопом в снегопад и сумрак. Уне потребуется несколько часов, чтобы проснуться, и еще несколько, чтобы до нее дошла весть об исчезновении Рен.
К тому моменту уже поднимется буря, а Рен будет далеко.
Рен прижалась лицом к окну. Она едва узнавала свое отражение. Хотя у нее остались те же густые брови и тот же широкий лоб, измученная девушка, смотревшая на нее, была дезертиром.
Рен чувствовала себя мертвой от усталости, но прерывистое дыхание давало понять, что, несмотря ни на что, она жива. Без Уны, без работы, но она все еще была Рен. Рен, состоящая из всех худших, непривлекательных сторон самой себя. Но все еще Рен.
7
После беспокойного сна Рен обнаружила, что ее сердце зарубцевалось. Этого не было достаточно, чтобы почувствовать себя приемлемо, но хватало, чтобы окончательно не сломаться. Чтобы избавиться на время от чувства вины, чтобы не разорваться на части, ей необходимо чем-то себя занять. Поэтому она позволила своему вниманию переключиться на насущные потребности. Она заметила, что замерзла, проголодалась и устала от многочасового сидения, прислонившись к дверце кареты. По крайней мере, одно из этого она может исправить. С помощью импульса исцеляющей магии она избавилась от боли в мышцах. Это была лишняя трата магии, но покалывание на кончиках пальцев наполнило ее облегчением. Она все еще обладала магией. Ее не подвергли Разрыву. Она не в шахтах.
Она