– Когда мы сможем убить Вайолет Сорренгейл? – спросил парень, стоявший позади.
Моя кровь превратилась в лед.
А одобрительный ропот в толпе вызвал у меня приступ ужаса.
– Да, Ксейден, – сладко протянула Имоджен, поднимая на него бледно-зеленые глаза. – Когда мы наконец сможем отомстить?
Он повернулся так, что я могла видеть его профиль и шрам на его лице, и прищурился, глядя на Имоджен.
– Я уже говорил тебе, что младшая Сорренгейл – моя, и я разберусь с ней, когда придет время.
Он собирался… разобраться со мной? От негодования меня бросило в жар, и даже мышцы немного оттаяли. Я не какое-то там неудобство, с которым можно походя разобраться. Мое недолговечное восхищение Ксейденом в этот момент закончилось.
– Разве ты не усвоила урок, Имоджен? – упрекнул ее кузен Ксейдена, стоявший в середине круга. – Я слышал, Аэтос заставил тебя весь следующий месяц драить посуду за то, что ты использовала свои силы на матах.
Голова Имоджен повернулась в его сторону.
– Ее мать несет ответственность за казнь моей мамы и сестры. Я должна была сделать куда больше, чем просто сломать ей плечо.
– Ее мать несет ответственность за то, что поймали почти всех наших родителей, – возразил Гаррик, скрестив руки на широкой груди. – Мать, а не дочь. Карать детей за грехи отцов – это метод наваррианцев, а мы из Тира.
– Но мы-то загремели сюда, в эту камеру смертников под видом академии, из-за того, что сделали наши родители много лет назад … – начала Имоджен.
– Если ты не заметила, она находится в этой камере вместе с нами, – возразил Гаррик. – Похоже, ее уже постигла та же участь, что и нас.
Мне показалось, или они реально спорили, следовало ли меня наказать за то, что я дочь Лилит Сорренгейл?
– Не забывайте, что ее братом был Бреннан Сорренгейл, – добавил Ксейден. – У нее столько же причин ненавидеть нас, сколько и у нас – ненавидеть ее.
Он многозначительно посмотрел на Имоджен и первогодка, задавшего вопрос.
– И я не собираюсь повторять это снова. Она моя. Есть желающие поспорить?
Воцарилась тишина.
– Хорошо. Теперь возвращайтесь к себе, идите по трое.
Он качнул головой, и они медленно разошлись, уходя группами по трое, как он велел. Ксейден ушел последним.
Я сделала медленный вдох. Проклятье, неужели все закончилось хорошо?
Нет. Сначала я должна была удостовериться, что они ушли. Я не двигала ни одним мускулом, даже когда мои бедра свело судорогой, сжимала пальцы, считая до пятисот в уме, и дышала настолько ровно, насколько это было возможно, чтобы успокоить удары галопирующего сердца.
Только когда мимо по земле начали носиться белки и я окончательно удостоверилась, что осталась одна, я закончила