– Мистер Крамер, – полушепотом произнес Сэм.
Крамер не отвечал.
– Фил, ты слышишь? – повторил Сэм чуть громче.
Не оборачиваясь, шериф медленно поднял руку и сделал знак подойти. Этот спокойный, почти вялый жест внезапно посеял в душе Сэма робость и смятение. Расслабленная поза, в которой стоял шериф, его плавный взмах руки – все это было так обыденно и безобидно, словно старина Фил приглашал малыша Сэма к столу в День Благодарения. И в то же время жест, спокойствие, черная шляпа и яркие солнечные лучи – все это было до ужаса неуместно, потому что именно сейчас всем нутром, каждым нервом Сэм ощущал присутствие смерти.
Она была рядом – уродливая безносая старуха с косой. Это ее запах туманил разум и застил взор; это ее истлевший саван мелькал серыми лохмотьями в лесном сумраке, волновал плотный вечерний воздух, пробуждал в сердце животный страх. Ноги Сэма, безвольно подогнулись в коленях, руки стали тяжелыми, словно на них надели невидимые нарукавники, набитые мокрым песком
Сэм нащупал рукоятку кольта и медленно двинулся вперед. Шум реки постепенно затихал, уступал тихому бормотанию леса. Сэм ступал по мягкому ковру из мха, старательно перешагивая редкие кустики брусники, словно в этом был некий тайный смысл. Здесь, внизу, было тихо, но наверху, в сосновых кронах, разгуливал вечерний ветер, и тонкие прямые стволы жалобно поскрипывали, словно предчувствуя беду.
Сэм приблизился к шерифу настолько, что мог проследить за его взглядом и понял, что Крамер, не отрываясь, смотрит на странные предметы, подвешенные к сосновым ветвям на высоте пяти–шести футов над землей. Сэм сначала решил, что это подвесные кровати вроде гамаков. Видимо, они вышли–таки на лагерь старателей, обустроивших ночлег повыше, спасаясь от змей и насекомых. Что ж, разумно, хотя немного высоковато. Повесь кровать в трех футах над папоротником и спи на здоровье. Странные гамаки… Как же в них забираются хозяева?
Сэм встал чуть правее за спиной Крамера и увидел, что по щеке шефа, оставляя широкий влажный след, сползает крупная прозрачная капля. Шериф чуть повернул голову, увидел своего помощника, и как-то нервически дернув щекой, беззвучно, одними губами произнес: «Вот так–то… а?». И тут Сэм, наконец, понял, что никакие это не кровати и не гамаки. От сосновых веток вниз тянулись прочные пеньковые шпагаты. Их было много, шпагаты пересекались, образуя геометрический рисунок, похожий на паутину, сплетенную гигантским пауком. А по краям этой паутины висели люди.
Сэм зажал рот ладонью и отвернулся к реке.
Закатное солнце посылало красноватые лучи меж сосновых стволов, и яркий свет с запада создавал мощный контраст с потемневшим небом на востоке. Тела висели горизонтально и, раскачиваясь, то попадали в лучи света, то уплывали в лесной вечерний сумрак. Словно стая усталых птиц, запутавшихся в липкой паутине и обессилевших в борьбе, они опустили вниз руки–крылья и тихо повисли над землей.