Гостиная
Гостиная была мультифункциональной комнатой. Магнитом в ней был телевизор, и вся семья собиралась к нему вечером смотреть фильмы. Мой папа был великий мастер по телевизорам, поэтому наш телевизор работал только в его присутствии.
У нас было целая череда разных инкарнаций телевизоров, которые неизбежно закрывали свое голубое око и не собирались его открывать. При малейших признаках смерти они довольно быстро разбирались на запчасти. Рабочий телевизор был редкостью. В какой-то момент миниатюрный телевизор «Юность», поселившийся на кухне, был для нас единственным источником телевизионной радости.
Та же история была и с видеомагнитофонами, которые начали появляться в восьмидесятых годах. Мой папа научился их ремонтировать, разобрав немало. В дом приносили и уносили чужие черные коробки видеомагнитофонов. Одно хорошо: надо было тестировать их исправность, так я и посмотрела диснеевские классические фильмы – «Белоснежку», «Золушку», «Спящую Красавицу». Дух захватывало от этой красоты, и хотелось, как эти красавицы, танцевать и петь с птичками и зверюшками. Птички даже имелись!
Смотрели телевизор, сидя на диване, который превращался в гостевую кровать. На этом диване ночевали многие родственники и не только. Мы сами тоже иногда спали там – летом, когда нашу комнату сдавали артистам.
Вся наружная стена была заставлена темными полками с книгами. Моя мама накупила большое количество подписок в шестидесятые годы, когда их активно издавали. Так что на этих полках пылились тысячи томов. Чего-чего, а пыли в Запорожье не занимать.
После монументального ремонта книжные полки преобразились в зашитую дверцами мебельную стенку, которая придавала складу книг благопристойный вид и предохраняла от пыли.
Музыкой в этой комнате был пожилой проигрыватель – радиола, купленный тоже в шестидесятых годах. Сейчас технологии недолго сохраняют свою актуальность, а в то время проходили десятилетия, и даже антикварные вещи продолжали надежно работать.
Радиола стояла на высоких тонких ножках в углу рядом с балконной дверью и блестела лакированной обшивкой. На ней громоздились виниловые пластики. Радио мы на нем не слушали, а как проигрыватель он работал за двоих.
У нас было множество пластинок, и я обожала их слушать. После ремонта это сокровище перебралось к нам в комнату. Ноктюрны Шопена с выключенным светом были секретным наслаждением, несравнимым с сахаром, алкоголем, шоколадом. Давид Ойстрах, Саша Хейфиц, Виктор Третьяков, Ван Клиберн были моими идолами.
На месте радиолы, рядом с диваном, в гостиной появились глубокие и удобные кресла, которые мама перекупила у каких-то знакомых. Для них пошили мохнатые мшисто-зеленые чехлы, которые скрывали их потертость.
В гостиной собирались