Он осёкся, и на этот раз лицо стало каменным, никаких теплых улыбок.
– Короче, Никитос пришел около 10 вечера, испугался даже сначала, увидев, что все высыпали во двор и стоят. Но времени пугаться ему никто не дал, – на этот раз мы снова увидели добрую улыбку, – все прямо накинулись на него с порога, наперебой рассказывая про злополучного кота. Но решающее слово опять было за Лерой, она подбежала к нему, запрокинула голову, ручки перед собой сложила, как для молитвы, и охрипшим от слез голосом говорит: «Никита, пожалуйста-пожалуйста, спаси котика! Он там! Он умрёт! Пожалуйста!», – и снова заплакала. Ну, вы понимаете! Никита прямо так, в чем был, полез и снял этого пушистого гаденыша. Ему весь двор аплодировал, из-за Леры, конечно. Когда котенка вручили девочке, я было хотел сказать, что теперь-то они от него не избавятся, но баба Нина меня опередила: «Ну всё, – говорит, – теперь мой Колокольчик совсем разжиреет, некому будет его гонять да тискать». Но нет, не судьба, на следующий день пришла какая-то женщина и забрала котика, это ее были котята, она их на продажу разводила. Удивительно, но Лера не сильно расстроилась, ангел, а не девочка, сказала, что раз его мама и братики там, то ему одному будет грустно, и отдала без всяких слез.
– На том эпопея с котенком и закончилась. Жизнь потекла своим чередом, я работал, как и все, иногда по вечерам мы пили чай, иногда – кое-что покрепче. В сентябре Лере исполнилось 6, я был приглашен самой именинницей, как и все соседи, я подарил ей набор кукол и целую коробку платьев для них – это мне Вика посоветовала, сам-то я откуда мог знать, что именно понравится маленькой девочке. Мы достраивали свой объект, в ноябре-декабре уже должны были вернуться.
– Это случилось как раз перед отъездом, в середине ноября.
Николай замолчал, глядя куда-то пред собой, в помещении воцарилась абсолютная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием фиолетового пламени, ни вздоха, ни покашливания, все затаили дыхание, как природа перед грозой. Даже Мадам сидела задумчивая и отстраненная.
– Ноябрь выдался сухим, но ветреным и холодным. – Начал Николай, обхватывая чашку двумя руками, как будто даже сейчас еще мог чувствовать тот холод. – И небо было серое и тяжелое, но никак не могло пролиться доджем, как будто набухало с каждым днем всё больше от воды, а пролить ее не могло. Поганая погодка была, ветер прямо резал до костей, небо тёмное, давящее, на стройке у нас так вообще холодно, как на какой-нибудь арктической станции, а делать нечего, торчишь там весь день.
– Многие из наших заболели в тот месяц, при таком-то холоде – не мудрено, сырость страшная, ветрище, а с неба ни капли не упало. Я тоже приходил домой замерзший, аж почерневший иной раз от ледяного ветра, ну и двор наш опустел, конечно, на таком холоде уже посиделки не устроишь. Но Лера всё равно ненадолго выходила, то Колокольчика по кустам ловила, то кукол в коляске катала. Моих, тех, что я подарил, – в его голосе слышалось такое удовольствие, что я невольно растрогался.
– У