Микки задался вопросом: кто первый предложил съездить на свалку? Микки вспомнил столовую и фразу о тенях, брошенную Данькой. Значит, началось с Даньки. Затем Палыч подтвердил, что писал доклад о свалке, хотя туда и носу не совал. Выходило, что идея возникла на пусто месте? Затем бар. Вот тут они развернулись на полную, и, вроде, как он, Микки, загорелся мыслью, а старший дозорный не стал отговаривать, а наоборот. И вроде, как он виноват, но Палыч… Что он сказал тогда? Это же случилось не давно, и почему тогда… Он сказал что-то о билетах. Точно, билеты куплены, места заняты в зрительном зале. Что-то в этом роде. Шоу? Опять спектакль? А потом колесо завертелось. План начал осуществляться и…
Микки отложил ручку и прислушался к голосу тишины. Тишина сказала ему, что он упустил деталь, может, не одну, а несколько деталей, которые бы все разрешили, но вот что за детали. Микки искал виновных, не себя в этой истории, не свою ответственность. О ней он хотел умолчать. Но внутри, каждый раз, Микки задевал заусенцу, и она отзывалась болью. Казалось бы, маленькая заусенца, но столько неприятностей и неудобств несет. Он вначале решил: дело выглядело просто. Но другая часть его – называй, как хочешь – «второе я», «подсознание», «внутренний голос», «интуиция» – старалась перекричать рассудок. И вот тогда, как спасительные шоры, как наваждение, являлась уверенность: упущен какой-то важный эпизод. Может, слово или фраза, случайная мысль, жест, взгляд, поворот головы и так далее. Да, деталь, и эта деталь…
Его тщетные попытки отыскать ее прервал телефонный звонок. Это был Палыч.
– Ну, ты как там? Все в порядке? Наставник в курсе. Сегодня он в хорошем расположении духа, так что я на всех парах к нему. В смысле, до завтра откладывать не стоит. Часа через три зайду, и мы пойдем к Непорочным Отцам. Рапорт готов?
– Нет.
– Что? Ты чего? В носу ковыряешь? Срочно пиши!
На том конце бросили трубку. Микки услышал искаженный звук, который превратился в угрожающий щелчок затвора. Он почти физически ощутил, как его поставили лицом к стенке, хрустнули обоймы, взведены затвор, автоматы наизготовку, прицеливание. Скоро приговор приведут в исполнение.
…
Старший дозорный с неодобрение прочел рапорт Микки. Брезгливая мина держалась все время, пока Палыч пробегал взглядом строчки. В конце он покачал головой.
– Ну, что я могу сказать вам, коллега, – язвительно произнес старший дозорный. – В принципе неплохо, но мало и чего-то не хватает. Соображаешь, чего не хватает? Я скажу. Остроты нет.
– Но это не художественное произведение, – растерялся окончательно Микки. – Мы не на дегустации блюд.
Палыч, скривив рот, вернул лист.
– Микки, ты прав. Рапорт – официальный документ, но никто тебе не мешает поставить слова так, чтобы привлечь внимание к своей персоне.
– Палыч, ты о чем?
– Ладно, проехали.
– Я