Мы опять сворачиваем и вдруг оказываемся на какой-то тихой безлюдной улице. Спальный квартал, догадываюсь я. Странно, что незнакомец привёл нас сюда – мне казалось, что ему нужно тёмное место, где он сможет остаться незаметным, но тут вовсю горят уличные фонари.
Из некоторых окон разливается яркий жёлтый – или, реже, белый – свет. Я успеваю краем глаза увидеть, как из поворота, откуда мы прибежали, показываются наши преследователи, прежде чем мужчина опять дёргает меня в сторону. Теперь мы мчимся по узкой тропинке между домами. Тут нет фонарей, но на улице не настолько темно, чтобы нас вообще не заметили. Мы добегаем до какого-то старого сарая, и мой похититель пролезает внутрь его через дырку, образовавшуюся среди сгнивших досок, потащив меня за собой.
– Фу-у-у-х!
Его тяжёлое дыхание слышится как из рупора. В сарае, несмотря на проблеск света из отверстия, очень темно и пахнет сыростью и старостью. Мужчина наконец отпускает мою руку, и потрёпанная, помятая после бега кожанка падает на пол. Я морщусь, когда где-то раздаётся тихий плеск, – надеюсь, на полу просто вода и ничего больше. Предплечье, за которое меня держали, разражается тупой болью, и ему вторят ноги. Скоро адреналиновый эффект пройдёт, и мне станет совсем хреново.
– Ты только не кричи, малой. Если будем вести себя тихо, они нас не найдут.
Но мне хочется кричать! Даже не кричать – орать! Раздражение, злость и омерзение витают вокруг меня темной аурой. Главный вопрос так и норовит выскользнуть наружу: какого хрена?! Но я молчу, потому что ещё больше я хочу не проверять, что будет, если нас обнаружат. Что бы им ни было нужно от этого мужика – теперь уже будет нужно и от меня. Поэтому мы оба молчим, пытаясь восстановить дыхание. Я почти задыхаюсь, и складывается ощущение, что из-за наших громких вдохов и выдохов снаружи нас слышно куда лучше, чем если бы мы разговаривали вслух. Я стараюсь дышать тише и реже, но от этого становится только хуже.
Кажется, проходит целая вечность. Боль от синяков, вновь ноющий шрам, гадкий запах сырости и гнили, а ещё вонь, исходящая от незнакомого алкоголика, смешиваются во мне в отвратительный коктейль, и я буквально чувствую всю эту мерзость на своём языке. Начинает тошнить.
Мы ждём бесконечных шесть-семь минут, пока мужчина наконец не прерывает тишину.
– Эгей! Как всегда!
Мужик противно смеётся, и при этом всё его тело шатается. Я слабо понимаю, о чём он говорит, но уточнять у меня никакого желания нет.
– Всегда срабатывает, малой, меня ещё ни разу тут не ловили. Идиоты! Я бы в такие места первым делом заглядывал, если бы кого-то искал.
– Класс.
Фраза,