Она смотрела на кольцо, блестевшее в бархатной коробочке.
–Извини, что оно такое! Когда стану врачом, заработаю денег и куплю тебе любое. Какое захочешь! Даже "Картье".
–Мне очень нравится, –она взяла кольцо и надела его на палец.
Вытянула руку, полюбовалась гранатами.
–Похоже на кровь, –прошептала она.
–Это последние капли, которые я теряю. Доктор, спасите! –он упал на спину и заелозил ногами по пушистому ковру. –Помираю! У меня страшная и неизлечимая болезнь.
Диана очень серьезно посмотрела на него и прошептала:
–Не шути так, дурачок!
–Да какие шутки! –возмутился он. –Мне жить осталось пять минут! Неужели вам, как врачу, чуждо милосердие?
Она опустилась на ковер рядом с ним, положила руку на лоб и озабочено нахмурилась:
–Да вы весь горите, больной. И как же называется ваша болезнь?
–Тебянехватание в острой форме, – он схватил ее, положил на ковер и приподнялся над ней. – Я люблю тебя, Диана! Будь со мной, пожалуйста!
Она молча освободилась от объятий и повернулась к нему спиной. Айболит вскочил на ноги, нервно забегал по кабинету но внезапно замер перед ней.
–Не умею я совсем в романтику. Ты уж извини! Я потомственный сухарь, пять покорений врачей.
–Неправда, –она села по-турецки, схватила его за
рукав, усадила на ковер и положила руку на его колено.
Он схватил ее руку, прижал к груди и серьезно сказал:
–Хотел, чтобы было кайфово, легко, как в кино. Но не получается. Когда я впервые увидел тебя на первом курсе, у меня закончился кислород в лёгких. И с тех по живу в безвоздушном пространстве. Я…
Он в отчаянии замолчал. Как объяснить ей, что его пугает одна только мысль о том, что она будет где-то, с кем-то, но не с ним? Что будет жизнь, в которой будет всё, кроме нее. Но будет ли это зваться полноценной жизнью?
Не согласен я без тебя. Жить, плыть по течению, что-то строить, ломать, терять, искать. Не согласен. Без тебя.
Никак! Милая, как тебе это сказать? Не умею я в романтику. И в чувства не умею. Задыхаться умею, дохнуть без тебя, ревновать, томиться в ожидании. С ума сходить, представляя,
что кто-то сейчас может тебя коснуться, посягнуть на место рядом с тобой. Только рассказать тебе не умею.
Что никак мне без тебя. Двести ножевых ранений –и ни одного шва! Наживо ты меня кромсаешь, без анестезии. И умирать без тебя я буду медленно, живя своей этой обычной нормальной жизнью. Как все.
Чтобы не хуже. Чтобы как у людей. И кардиограмма у меня будет хорошая. Сердце будет работать, как мотор. Если умирать медленно, много лет подряд, то кардиограмма всегда прекрасная.
Половина моих знакомых с чудной кардиограммой, но давно мертвые. И ты будешь мертвой, милая моя. Может быть, когда-нибудь, окруженная внуками, не нашими, а чужими, ты вспомнишь о забавном Айболите…
Он судорожно вздохнул и хрипло произнес:
И