– Мистер Данел хочет попрощаться с тобой, – сказала она, остановившись за стулом своего мужа в карточной комнате.
Дросте сразу положил карты и вежливо встал, стараясь подыскать правильное английское выражение, чтобы попрощаться.
– Auf Wиedersehen, – сказал Франк, пустив в ход два из пяти немецких слов, которые он знал, и пожал Дросте руку.
Один из четверых игроков в бридж, казалось, был раздосадован помехой. Это был старый джентльмен с остренькой белой бородкой. Франк посочувствовал ему.
– Кто отвезет Данеля на вокзал? – осведомилась Марианна, стоявшая в углу со стаканом оранжада.
– Я возьму такси и доеду до Шарлоттенбурга.
– Глупости. Я довезу вас, – сказала Марианна.
– Но, между прочим, времени терять нельзя.
– Тогда живей. Пронто, пронто! Бежим! Поедешь с нами, детка?
– Не знаю, – прошептала Эвелина и пристально посмотрела на мужа.
Ее рука лежала на спинке его стула, а он весь погрузился в разглядывание своих карт.
– Ландсгерихтсрат не возражает. Идем, Данел. Мы едем.
Автомобиль Марианны, сердитый, фыркающий маленький зверек, стоял на усыпанной гравием аллее около клуба. Они втиснулись в него, Франк между обеими женщинами. У Марианны были острые, резкие духи. Франк осторожно вдохнул их.
– Детка выглядит совсем усталой, – сказала Марианна глубоким, решительным голосом.
Автомобиль катился уже дребезжа мимо фонарей Грюневальда.
– Вы утомили Эвелину. Ей вреден американский темп.
– Глупости, Марианна, – отозвалась Эвелина из своего угла.
– Может быть она утаила от вас, что с ней нужно обращаться осторожно. Ей трудно далось рождение младенца. С тех пор она все еще не совсем оправилась и у ландсгерихтерата есть основание беспокоиться.
– У вас есть ребенок? – с удивлением спросил Франк.
Эвелина только кивнула в ответ, и Марианна ответила за нее.
– Двое. Двое диких, всеразрушающих буяна, которых я просто обожаю. Она завернула за угол.
– Я обращался с фрау Дросте с величайшей осторожностью, не так ли, – сказал Франк.
Его рука была протянута за спиной Эвелины, чтобы в маленьком автомобильчике было больше места. Его мысли перескочили с детей Эвелины, на ее мужа.
– Каким это удивительным титулом вы величаете господина Дросте, спросил он.
– Ландсгерихтерат,