Пятьдесят минут спустя я стою на Ритином крыльце и звоню. Открывает растерянный Гоша, говорит: «Рита ушла». «Можно, я ее здесь подожду?» Гоша молча кивает и оставляет меня одну. Я сижу на диване в гостиной, читаю почту. Гоша собирает пса на прогулку. «А скоро она будет?» «Кто? – переспрашивает он. «Как кто? Твоя жена!» «Она от меня ушла. Сегодня утром. Кто-то ей позвонил, не знаю. Она обрадовалась. Собрала вещи и ушла. Без объяснений».
Я вхожу в дом, в котором жила последние двенадцать лет. Мне кажется, будто я вернулась из дальнего путешествия. Поперек двери, как обычно, валяется портфель Кирилла.
В телевизоре машут мечами готы. Лягу спать прямо сейчас, чтобы успеть с утра побегать перед работой. Риту буду искать завтра. Вряд ли она ушла далеко.
Шапочка
– Зачем нужно было тратить двадцать шесть долларов? – ворчал он. – Мы, что, миллионеры? Моя мама прислала ей из Минска отличную шапочку, вязаную. В ней еще сестренка ходила. Ты все делаешь мне назло, специально не надеваешь ей мамину!
Да, в ту пору лишних денег у них не было, но капор, присланный свекровью, был ужасен: коричнево-серый, ворсистый, топорное изделие голодных восьмидесятых. К тому же, он явно натирал Сонечке шею – малышка вертелась, норовила от него избавиться. А шапочка «Джимбори» – легкая, воздушная, нежно-сиреневая – будто сама просилась на милую детскую головку. Сонечка прекрасно спала в ней на балконе, давая молодой маме готовиться к экзаменам. Поскорее бы уже все сдать, зарабатывать самой, не считать каждый цент!
Никита был прижимистым. Пока они жили вдвоем, Юля этого не замечала. Аскетичный эмигрантский быт ее не тяготил, и сама она без красивых вещей легко обходилась, но с появлением дочки в ней проснулся интерес ко всем этим аппетитным детским одежкам, которые они, по мнению Никиты, не могли себе позволить. Впрочем, Никита зарабатывал не меньше других, но экономил на всем, хотел поскорее скопить на дом, а кроме того – посылал маме с сестренкой.
Почему им нужно было помогать, Юля не понимала. Никитиной маме было пятьдесят три года, она работала начальником паспортного стола. «Сестренка» была отнюдь не ребенком, а взрослой дамой с тяжелым характером, которую после института пристроили по знакомству на таможню. Обе они явно не бедствовали, жили в большой квартире в центре города, на каникулы ездили заграницу, а Юля с Никитой за три года эмиграции не отдыхали ни разу. Юля не придавала этому особого значения, трепетное отношение мужа к родственникам воспринимала как данность, но эпизод с шапочкой врезался в память. В тот день она впервые дала Никите отпор, а как только нашла работу, принялась баловать свою девочку вещицами. Никита бурчал, но сцен больше не устраивал.
Они