– С работы, домой иду, а вы? Здравствуйте! – Антон крепко пожал мягкую и широкую ладонь Аркадия.
Антону вдруг стало как-то уютно. От Аркадия веяло домашним покоем и теплом.
– Да я живу в этом районе.
– Я теперь тоже. – Антон широко улыбнулся. Он был искренне рад этой встрече.
– Ну, тогда поехали, подвезу.
Они уже час кружили по городу в автомобиле Аркадия. Антон всё рассказывал и рассказывал, будто наступившая после долгой зимы оттепель, растопила копившиеся в душе в течение долгого времени снег и лёд. Талая вода поднялась и, сломав плотину, холодным потоком устремилась к свободе.
Аркадий, краем глаза наблюдал за Антоном. Каменное лицо. Только губы шевелятся. Взгляд спокоен и лишь глаза заметно увлажняются, когда он произносит имя сестры.
– Это конечно очень трагично, и я никому не пожелал бы пережить то, что пережили вы. Но если б вы знали, Антон, сколько мне приходится выслушивать таких историй. Сотни сломанных судеб. Понимаете, насильник убивает в жертве самое главное. Ведь если как следует разобраться, даже сама жизнь, по сравнению с этим отходит на второй план. Насильник убивает в жертве её эмоциональное, интеллектуальное и духовное «Я». Другими словами, насильник убивает личность. Это много хуже чем убийство физическое. И он оставляет в этом «Я» свой след. Грязный след, который никогда не смыть и не стереть с души, и с которым жертва вынуждена жить и терпеть эту грязь в себе. После изнасилования жертве остаётся только её физическая оболочка, стандартные жизненные функции и реакция окружающих. Со временем жертва учится жить с этим, но она уже никогда не будет той, что была до момента изнасилования. Это останется в ней до конца.
И я не знаю такого наказания, которое могло бы хоть частично воздать насильнику за содеянное. Даже лицезрение смерти насильника, не очищает окончательно душу жертвы от его следов.
– Я каждую ночь убиваю эту тварь, но она появляется на следующую.
– Во сне?
– Да. А в реальности… Я даже думать об этом боюсь.
Аркадий закурил. Его Ауди неслась по улице Советской. Миновали Завод Мотоциклов.
– Антон, а вы случайно не помните, ну, может быть из разговора с сестрой или следователем, никто из них не упоминал, каких ни будь примет насильника. Пусть самых мелких. Может сестра, что ни будь заметила.
– Да нет. Я с сестрой вообще старался не говорить о случившемся. Мать тоже не говорила, что бы слышала от неё что-то в этом роде. Этого козла следователя я в глаза не видел, запомнил только его фамилию, Синицын. Я тогда прилетел к отделу, но меня не пустили внутрь. Я знаю, это он, Синицын, допрашивал сестру, ну, когда она пыталась вены резать. А, что она ему говорила – я не знаю. – Антон поверну