И в сотый раз рассказала легенду о лисе по имени Ико, которому один старик сообщил, что его красная нить судьбы привязана к щиколотке щенка, которому всего три года, и что это грязная дочка одноглазой старухи. Ико велел убить ребенка, и его слуга рассек ей лоб мечом. Через четырнадцать лет Ико женился на собаке со шрамом на лбу. Это оказалась та самая девочка.
Я с детства люблю эту историю, потому что верю в лапу судьбы и потому, что у мамы на левом глазу шрам – она упала со скалы в детстве и чудом выжила… Может, через четырнадцать лет и я…
Ах, глупости.
Хочу написать правду. Я устала, устала, устала изображать радость или скорбь, хочу быть настоящей!
Тетка нашла папино письмо, мама под крики Ченга дала мне денег на дорогу, и мы с подругами уехали далеко-далеко: сначала в сам Пекин, потом оттуда в Хэйчжоу.
Так вот, несколько дней назад я вернулась домой, но пишу только сейчас: надо было собраться с мыслями.
Свиток я нашла, но там написано папиной лапой мое имя: он, разумеется, все знал – свиток был мой, не их… К чему это было? Показать, какая я сильная, или какая слабая? Или что я одинока, как луна, и помощи мне ждать было бы не от кого?
Ну, так он ошибся. При всем моем уважении и любви: он не бог, он не мог знать всего.
Я не одинока, у меня есть мама.
Возвращение мое выпало на пасмурный, мрачный летний день – в отличие от меня, природа знала, что над нашим домом, нашим маленьким домом с серой крышей давно сгустились тучи. Ченга не было дома. Он работал в поле с другими мужчинами.
Тетушка, да пошлет ей Небо всех мук диюя еще на земле… А, я, кажется, не упоминала. Сводная сестра матери, тибетский терьер, переехала к нам где-то полгода назад. У нее умер муж, а дом ее забрали дети мужа от первого брака, и тетушка нынче бездомная.
Так вот, она кинулась мне навстречу, ведь она уже считала меня мертвой, и сквозь слезы призналась мне:
– Я… Я не случайно открыла конверт.
Я заметила за ее спиной маму – ее глаза были сухие и горячие от гнева. Мама сжимала и разжимала кулаки.
Я сказала:
– Продолжай.
– Ты же знаешь, Даи-Тай, что господин Лян так часто прощал твоему отчиму Ченгу, бедняге, долги… К тому же, Зедонг неплохая партия, мы знаем его семью и…
– Да, – опять кивнула я.
– Так вот, я… Когда твой отец уже был болен, он бредил каким-то бессмертным женихом для дочери. Ксу никого не подпускала к нему, но я случайно подслушала, проходя мимо приоткрытой двери… Я по секрету сообщила матери Зедонга о словах Ливея.
– Что? – вскочила я. – А я-то еще гадала, откуда они… Зачем?!
Тетушка заломила лапы.
– Не знаю… Я так испугалась… Ах, ну подумай сама – ведь уговор…
– Плевать на уговор, тетушка!
– Да, да… Я гадала, правда ли это. Потому что – ну, вдруг ему просто в горячке что-то эдакое снилось? Ты конверт упрятала, но я потом наткнулась – случайно, клянусь тебе! И не утерпела, открыла. Я думала, что там-то и написан секрет. Но оказалось, что это