Он носил френч и беспрестанно нас воспитывал:
– Баринов, вынь руку из кармана! Сейфулин, еще раз увижу руку в кармане – поставлю в угол! Брускин, держать руки в карманах вредно!
Я никак не мог понять, что учитель имеет в виду.
Новое ругательство
С наступлением зимы стадион Института физкультуры преображался в замечательный каток.
Привязав коньки к валенкам и прихватив украденные у отца папиросы, я шел кататься.
От затяжек на морозе кружилась голова.
Был 1956 год. На Ближнем Востоке шла война.
От мальчишки Измаила я услышал новое ругательство в свой адрес – «Израи́ль».
Бабушка, а ты веришь в Бога?
В детстве мы жили вместе с бабушкой.
Дома религиозные обычаи не были в обиходе.
Тем не менее у бабушки всегда была припрятана маца, выпеченная под наблюдением московского раввина Фишмана, которая выдавалась внукам как лакомство.
Нас было пятеро. Вечером в пятницу мы начинали приставать к бабушке:
– Зажги, пожалуйста, свет. Что-то темно. Пойдем, ты купишь нам мороженое. Знаешь, звонила тетя Роза. Просила тотчас перезвонить. Вот телефон. Бабушка, а ты веришь в Бога?
Бабушка улыбалась, с места не двигалась.
И не отвечала.
Золотое кольцо
В пятилетнем возрасте мама пережила еврейский погром в Ельце.
Из окна своего убежища она видела, как казак потребовал у ее тетки золотое кольцо с руки.
Кольцо туго сидело.
Не желая ждать, казак, сверкнув шашкой, отрубил палец.
Вспоминая, мама волновалась и плакала.
Гриша, ты все еще рисуешь?
Папа в праздники и в дни рождений патриархально собирал родственников.
Мама на следующий день рассказывала кому-нибудь по телефону:
– Были только свои. Человек сорок.
Появлялись мои бабушки и тетки с накрашенными губами, в шелковых платьях с брошками.
Приезжала из Малаховки тетя Муся и, умиляясь, норовила больно по-еврейски выкрутить мне щеку. Я спасался от нее в дальних углах квартиры.
Как в детстве, так и когда мне было уже лет за тридцать, Муся не забывала спросить:
– Гриша, ты все еще рисуешь?
Небесная красота тети Сарры
Бывали: сумасшедшая тетя Бэлла с лицом короля Лира и седым «мелким бесом» на голове; коллекционер марок дядя Давид; непутевый адвокат дядя Йоська; честный морской офицер дядя Боря, любивший принципиально поговорить об искусстве.
За дверью слышались мелкие шаркающие шажки прибывающей на больных ногах малюсенькой тети Розы – младшей бабушкиной сестры.
Наведывалась из Ленинграда моя любимая тетя Ханна, и так до бесконечности.
Дедушка Иосиф зачитывал специально к случаю написанные стихи.
Отец тамадой восседал во главе стола. Вспоминали небесную красоту тети Сарры, которую, по общему мнению, можно было бы «за деньги показывать в Израиле».
Родственники,