– Я не особенно доволен тем, что вижу здесь, – снова заговорил Нордгейм. – Эти господа не торопятся с предварительными работами, и я сомневаюсь, чтобы нам удалось скоро начать постройку. Не видно энергии, движения вперед. Я начинаю бояться, что мы сделали ошибку, поручив дело главному инженеру.
– Он считается признанным авторитетом.
– Да, но состарился и телом, и духом, а такое дело требует напряжения всех сил, одним именем ничего не сделаешь. Он будет вынужден полагаться на руководителей работ отдельных участков, а ваш участок один из самых важных по всей линии.
– Даже самый важный: на нем приходится бороться со всевозможными природными препятствиями. Боюсь, что даже самая подробная смета не всегда окажется правильной.
– Я тоже так думаю. Здесь нужен человек, который сумел бы справляться с непредвиденными обстоятельствами и в случае нужды действовать на собственный страх и риск. Поэтому я и предложил на это место вас и настоял на вашем назначении. Оправдайте же мое доверие!
– Я его оправдаю, – был твердый и решительный ответ. – Вы не разочаруетесь во мне.
– Я редко ошибаюсь в людях, – согласился Нордгейм, бросая испытующий взгляд на лицо молодого человека, – а вы уже продемонстрировали свои технические способности. Ваш проект моста через Волькенштейнское ущелье гениален. Как бывший инженер, я могу судить об этом и говорю вам, что проект великолепен.
– А между тем его так долго не желали принять или хотя бы заметить, – сказал Эльмгорст с горечью. – Если бы мне не явилась счастливая мысль обратиться к вам, когда мне уже всюду было отказано, он так и остался бы незамеченным.
– Очень может быть. Бедному и неизвестному молодому человеку большей частью трудно выдвинуться: уж так устроена жизнь. И я страдал от этого в былые годы, но, в конце концов, все можно преодолеть, и вы уже преодолели, получив теперешнее назначение. Я поддержу вас, если вы будете исполнять свои обязанности, остальное – ваше дело.
Он встал, давая понять, что аудиенция закончена. Эльмгорст тоже поднялся, но колебался еще мгновение.
– Позвольте мне высказать одну просьбу. Несколько недель назад в городе я имел честь встретиться с вашей дочерью и быть ей представленным, когда она садилась с вами в экипаж. Я слышал, что фрейлейн Алиса теперь в Гейльборне, не позволите ли вы мне лично осведомиться о ее здоровье?
Нордгейм смерил взглядом смелого просителя. Он имел обыкновение оставаться исключительно в деловых отношениях со своими подчиненными и считался крайне высокомерным и разборчивым в выборе знакомств, и вдруг этот молодой человек, еще недавно простой инженер, требовал милости, которая означала – ни больше ни меньше – аудиенцию в доме всемогущего президента железнодорожного общества; это показалось ему уж слишком дерзким. Он сдвинул