Скорее всего Габриэлу раздражала сама Лекси – молодая, самоуверенная дочка обеспеченных родителей, учившаяся в Европе и закончившая престижный колледж Барнард. Как и многие умные и сильные женщины, Габи в душе была страшно завистлива и постоянно страдала от мыслей вроде «ах, если бы моя жизнь с самого начала сложилась по-другому». Я-то знал, что и жизнь Лекси вовсе не была усыпана розовыми лепестками, но не видел смысла делиться с моей невестой подробностями биографии своей напарницы.
Как бы Габи ни хотела, чтобы Лекси просто испарилась из нашей жизни, ей пришлось смириться с существованием девушки. Вот и теперь мне довольно легко удалось привести разумные доводы, почему мне не обойтись без ее помощи.
Остаток вечера и ночь прошли прекрасно. Вывалив на меня свои проблемы, Габриэла почувствовала явное облегчение. А после того как мы открыли вторую бутылку вина, Габи удалось выкинуть из головы мысли о наследстве, и мы предались более приятным занятиям.
На следующее утро, пока Габриэла еще спала, наслаждаясь законным выходным после нескольких больничных смен, я поехал в свой офис в Эхо-парке. По дороге я решил сделать крюк и посетить музей современного искусства – теперь, зная, что его проектировал отец моей невесты, это здание стало вызывать у меня почти родственный интерес.
Припарковавшись у тротуара, я взглянул на здание музея. В очередной раз меня восхитили простые линии и растянувшиеся вдоль фасада окна, несколько геометрических конструкций, фантастическим образом перетекающих одна в другую. При этом, в отличие от многих подобных сооружений, строение совсем не походило на нагромождение грузовых контейнеров. Казалось, в его форме есть какая-то загадка, еще одно скрытое измерение, которое невозможно уловить человеческим глазом.
Я подумал, неужели человек, создававший подобные строения, мог быть тем самым гадом, бросившей жену и маленького ребенка, а теперь морочащим людям голову сектантской чушью. Может быть, он просто сошел с ума? В конце концов, многие великие художники имели непрочный чердак и склонность к эксцентричным поступкам.
В итоге я не стал заходить внутрь музея, а поехал в свою контору. Поднявшись на пятый этаж, я подошел к двери, на которой уже четыре месяца красовалась табличка «Стин и Бальтазар. Частные расследования».
За дверью располагалась небольшая приемная, в которой сидела наша секретарша. Мэриголд, как она сама просила себя называть, но я так и не мог заставить себя обращаться к ней подобным образом, поэтому официально величал ее мисс Пиблз.
– Доброе утро, – поздоровался я и вежливо осведомился, – Лекси у себя?
– Доброе утро, мистер Стин. Приехала полчаса назад, заканчивает отчет по делу Боббиджей, – секретарша кивнула головой на соседнюю дверь.
Я снял шляпу и прошел в комнату, которую мы теперь делили с моим новым компаньоном, Александрой Бальтазар.
Нелепо, конечно, называть Лекси моим «новым» компаньоном.